Артур Феличе - Багровый хамсин

— Значит, слава вашей мудрости, — вы не потеряли еще голов… Не то я видел в других городах и селениях…

— Расскажи, расскажи, отец, — пристали к нему сыновья.

— Там все еще кровь и пожары… там пахарь выходит вооруженный щитом… птицеловы ходят в боевом порядке… Нил разливается, но никто не работает… никто не знает, что происходит по соседству… река превратилась в кровь, ибо на дорогах и полях путника подстерегают убийцы… они прячутся в кустах, пока не подойдет застигнутый человек, грабят его ношу, а самого его убивают… поперек дорог протягивают тенета, чтобы ловить в них, как перепелов, запоздалых людей… нельзя быть уверенным за свою жизнь ни в дороге, пи дома... человека убивают на его собственной крыше… Нельзя довериться ни брату, ни сыну… кругом недруги… привратники говорят: «Идем грабить»… Смута и шум сумятицы по всей стране… Видите вот этот шрам, — я получил его не в руднике, а на родине…

Нугри показал ярко-красный, еще свежий шрам на шее.

— Всемилостивые боги, то же было и у нас, но, хвала бессмертным, мы взялись, наконец, за ум…

— А где Актис?.. — вспомнил Нугри.

Бикит махнула рукой.

— Разум ее витает как птица, потерявшая гнездо… Сестра давно уже не живет с нами… Она бегает по городу, как бешеная сука, и ломает и грызет все, что напоминает ей рпат…

Нугри тяжело вздохнул.

— Вся Долина сейчас подобна безумной Актис… — сказал он глухо.

В раскрытую дверь пахнуло предутренним ветром; на соседнем дворе закрякали утки, закричал осел…

Нугри потянулся.

— Я устал, жена, и хочу спать…

— Ложись, ложись, господин моей души, усни… я разбужу тебя с восходом солнца…

Нугри лег на цыновку, а Бикит, окруженная детьми, сели у ею изголовья и, не спуская глаз с лица мужа, проплакала до рассвета от счастья.

Нугри встретили в Хсоу как героя. Ведь это он первый когда-то поднял руку на старый порядок, это он звал к борьбе, это его сослали в рудник за защиту обездоленных…

Нугри принес много новостей. Хсоу, как корабль в бушующем море, не знал, что творится кругом. Все глаза, все мысли были направлены на юг, к войскам Ипета и к Мен-неферу, где скрывался бывший фараон.

Но Нугри советовал не забывать и о северо-востоке, где двигались грозные силы неведомых племен под начальством свирепого Шалати. Нугри предупреждал, что новый враг может нежданно налететь на Долину, как саранча на поля пшеницы.

— «Стена князя» и могучая крепость Цару на пороге Долины не пропустят вражеских войск, — говорил уверенно Пенроирит, — не раз уже к нам двигались племена азиатов, но силы их разбивались о наши крепости, как скорлупа ореха о камень.

Пенроирит был недоволен возвращением Нугри.

— Два льва не уживутся в одной берлоге, — думал он злобно, — я хочу один пасти стадо этих баранов… мне не нужен второй пастух… Быть может, и он не прочь вскинуть пшент на свою голову неджесу?.. Но милостивые боги не допустят осквернения священного урея… до этого не дойдет, пока я жив!..

Пенроирит решил выждать удобной минуты, чтобы столкнуть каменщика со своей дороги.

— А пока я ему дам почетное место рядом со мной, — смеялся он, — пусть тешится, словно мальчик, новой игрушкой…

Он назначил Нугри начальником над кораблями, готовыми уже двинуться к Мен-неферу. Там, у стен древней крепости, должны были столкнуться войска Ипета и войска «Свободного Хсоу».

Шерау, Интеф, Батау и другие каменщики и друзья Нугри составили его почетную дружину. Сам Пенроирит остался в Хсоу, чтобы не оставлять города без защиты. Он обещал поставлять в действующие войска свежие силы из резерва и наемников, съестные припасы и оружие…

И настал, наконец, день, когда от главной пристани отплыли корабли восставших.

Позолоченный крокодил на носу корабля Нугри резал воду, высоко поднимая свою украшенную сердоликовыми зубами пасть.

Каменщик стоял у руля. Глаза его сверкали от счастья, — он ехал защищать свободу Хсоу.

Окруженный кольцом двух враждебных войск, Мен-нефер голодал.

Царица Нефтис слышала со стороны квартала бедняков тот же угрожающий крик, который заставил ее покинуть когда-то Хсоу.

Бледная, с расширенными зрачками глаз, она ходила по коврам своего покоя, как львица в клетке. На все ее послания Пенроирит больше не отвечал, даже гонцы не возвращались назад.

Царица в бешенстве рвала душившее ее ожерелье и говорила злым, хриплым голосом:

— Неужели эти грязные псы — неджесу — переманили его на свою сторону?.. Почему он не дает мне знать о ходе войны?.. Почему он запер нас здесь, как в ловушке, не подпуская к городу ни одного торгового корабля, ни одного землепашца с мешком зерна?..