Саймон Скэрроу - Орел нападает. Орел и Волки

Названные бойцы вышли из строя.

– Фигул, положи свой щит на землю. Вы оба на нем потащите мертвеца в лагерь. Я прихвачу другой щит.

Фигул с отвращением посмотрел на окровавленные останки.

– Не волнуйся, парень, кровь отмоется, просто нужно будет чуть-чуть повозиться. А теперь приступай!

Когда два увальня с большой неохотой принялись исполнять жутковатое поручение, Макрон повернулся к Катону:

– Ты понесешь голову.

– Голову? – Катон побледнел. – Я?

– Да, на хрен, ты! – отрезал Макрон. – Ну-ка бери ее! – велел он, потом что-то вспомнил и, косясь на легата, добавил: – И… э-э… позаботься о должном почтении.

Стиснув зубы, Катон наклонился и протянул руку к темным спутанным волосам. При первом прикосновении к ним его пальцы отдернулись. Оптион нервно сглотнул, заставил себя, чтобы обеспечить надежную хватку, забрать мокрые космы в кулак и медленно выпрямился, стараясь держать голову как можно дальше от своего плаща и лицом к белому, занесенному снегом пространству. Но даже при этом клейкие завитки сухожилий и сгустки свернувшейся крови, свисавшие с шеи, вызвали у него рвотный спазм. Катон отвел взгляд.

Лошадь без седока вывернула из леса и галопом понеслась к лагерю. За ней выскочили еще две лошадки, а потом третья, на сей раз со всадником, припавшим к шее животного и подгонявшего коня каблуками. Больше из-за деревьев не появился никто.

– Зря я послал погоню, – пробормотал еле слышно Веспасиан.

– Да, командир.

Легат, сердито насупив брови, повернулся к Макрону, однако не сказал ничего. Нижним чинам не пристало оценивать действия высшего руководства, но Веспасиан понимал, что центурион в данном случае прав. Большому начальнику следовало бы пять раз подумать, прежде чем с такой легкостью отправлять кавалеристов на смерть.

Прямо перед щитами изготовленной к обороне центурии уцелевший разведчик резко осадил коня и, когда тот с диким ржанием вскинулся на дыбы, вылетел из седла.

– Он ранен! – крикнул Макрон. – В укрытие его! Быстро!

Ближайший боец тут же отдал товарищам щит, схватил разведчика и затащил внутрь квадрата. Тот прижимал руку к животу: туника и плоть были рассечены, глубокая рана открывала взгляду дрожащие кишки. Макрон опустился на колени, отхватил кинжалом от плаща всадника полосу ткани и туго забинтовал рану. Раненый вскрикнул, но тут же сжал зубы.

– Ну вот! Это сойдет, пока им не займутся хирурги.

Веспасиан склонился над раненым:

– Что случилось? Докладывай, солдат. Что с вами стряслось?

– Командир, их были десятки… они поджидали в лесу… Мы неслись по тропе, уже настигая их… но буквально через мгновение они неожиданно обрушились на нас со всех сторон, завывая, как дикие звери… У нас не было ни единого шанса… Всех порубили в куски.

На какой-то момент глаза разведчика наполнились ужасом, потом его взгляд сосредоточился на легате.

– Я ехал в хвосте, командир. Как только понял, что мы попали в засаду, попытался повернуть вспять. Не вышло… тропа узкая, конь напуган… уперся – и ни в какую! Потом один из этих друидов выскочил из кустарника и замахнулся серпом… но я все же достал его! Достал копьем, командир!

В глазах солдата блеснуло дикое торжество, но он тут же зажмурился, пережидая новую волну боли.

– Этого пока довольно, парень, – мягко сказал Веспасиан. – Остальное прибереги для официального рапорта, когда тебя подлатают.

Кавалерист, не открывая глаз, кивнул.

– Центурион, помоги-ка. – Веспасиан подхватил раненого под мышки и бережно поставил на ноги. – Подсади его мне на спину.

– Тебе, командир? Я могу выделить своего человека.

– Прекрати пререкаться! Я сам его понесу.

Макрон пожал плечами и сделал как велено. Разведчик обхватил шею легата руками, Веспасиан подался вперед и подхватил ноги раненого.

– Порядок, Макрон. Вели кому-нибудь забрать лошадь. Мы возвращаемся в лагерь.

Макрон отдал приказ центурии продвигаться к воротам. Как ни хотелось легионерам поскорей оказаться среди своих, сомкнутый строй полз очень медленно. Общая скученность не позволяла ускорить шаг. В центре квадрата шел легат, пошатываясь под тяжестью своей ноши. Фигул и Серторий несли за ним на щите труп Максентия, возле них вышагивал оптион, отставив в сторону руку с отрубленной головой и стараясь на нее не коситься, хотя выходило это у него плохо. Мертвая голова, как магнит, притягивала все взгляды. Только Макрон, замыкавший отход, не обращал на нее никакого внимания. Он то и дело оглядывался на лес, откуда могли в любой момент выметнуться конные вражеские отряды. Но темная чаща хранила безмолвие и выглядела совершенно пустой.