Саймон Скэрроу - Орел нападает. Орел и Волки

– Мне этого не снести.

Старший товарищ посмотрел на него в упор, в глазах его блеснула горечь. Лицо ветерана было застывшим, подергивалась лишь щека, и Катон испугался, что Макрон сейчас взорвется. Наорет на него перед строем, а этого он боялся пуще всего. Публичного позора, подразумевающего обвинение в несостоятельности. Но взгляд Макрона сместился ниже, устремившись на обращенные к обоим центурионам лица солдат: он резко выдохнул через нос, словно бы ослабляя сжимающее его напряжение.

– Нет уж, давай-ка выноси это, парень, – тихо сказал Макрон. – Да, все хреново, хуже, кажется, некуда. Но ты, когда ничего невозможно поделать, должен сохранять спокойствие, держать себя в руках и не поддаваться. Во всяком случае, хотя бы пытаться.

Макрон был вынужден добавить последнюю фразу, ибо вспомнил, какая неуемная ярость всколыхнулась в нем после первой расправы.

– Но… разве ничего поделать нельзя?

Макрон пожал плечами:

– А что ты предлагаешь?

– Не знаю. Может быть, решиться на вылазку и отбить наших людей.

– Катон, они так и так мертвы. Ну отобьем мы их, а что дальше? Они проживут на несколько часов дольше, пока не падет царский чертог. А если попытка их отбить не удастся, все умрут раньше.

– Ну и… какая тогда, к хрену, разница?

– Небольшая, – признал Макрон. – Однако наш долг в том, чтобы защищать царя атребатов и держаться до последней возможности.

– Позволяя нашим врагам творить что угодно?

– А что мы еще можем сделать?

Катон открыл было рот, но… закрыл. Несмотря на его отчаянное желание как-то вмешаться в происходящее, тут действительно ничего нельзя было поделать. Он являлся всего лишь беспомощным зрителем какого-то страшного представления.

– Но… мы можем хотя бы попробовать проучить их, – сказал он наконец.

– Нет! Это бессмысленная затея. Увидев, что мы открываем ворота, они сразу же перебьют пленников. Тут ничего не поделать, Катон. Понял меня? Ничего!

Катон кивнул. Макрон потрепал его по плечу и снова повернулся к врагам. Желая как-то отвлечь друга от безрадостных мыслей, он указал на охранявших пленников воинов:

– Ты заметил, что Тинкоммий взял с собой лишь атребатов.

Катон оглядел бриттов:

– Да, вижу… Это умно с его стороны.

– Умно?

– Ну да. Дуротриги вроде бы тут вообще получаются ни при чем. Потому они сейчас и посиживают себе тихо, пока атребаты пытаются принудить нас сдаться. Думаю, Тинкоммий хочет представить все это дело чем-то вроде обычной внутриплеменной ссоры, мелкой размолвки, которую легко разрешить.

– И что, хоть кто-нибудь на это купится?

– Ну, полагаю, какого-то эффекта Тинкоммий достигнет…

Катон осекся, глаза его расширились при виде следующего пленника, которого выводили вперед, заставляя переступать через искалеченные тела.

– О нет…

– Что такое? – Макрон сузил глаза. – Кто это?

– Фигул.

– Фигул? Дело худо!

Когда Тинкоммий подозвал к себе воинов, вытащивших здоровенного малого из изрядно поредевшей колонны пленных, Катон оглянулся и крикнул по-кельтски атребатам, толпящимся во дворе:

– Там Фигул! Они захватили Фигула!

Волки разом взревели: все они уважали и любили римского оптиона, знавшего их язык и всегда хорошо с ними обращавшегося. Катон замахал руками, призывая атребатов наверх:

– Они хотят убить его! Сюда! Сюда! Живо!

– Какого хрена ты затеваешь? – буркнул Макрон.

– Хочу выгадать время, чтобы переиграть Тинкоммия в его же игре.

– Что?

– Некогда объяснять. Ты просто смотри.

Волки, мигом взлетевшие к частоколу, принялись громкими криками убеждать своих соплеменников не трогать Фигула.

Оптион, брошенный на колени, ожидал своей участи. Малый с палицей стоял рядом с римлянином, поглядывая то на него, то на Тинкоммия, то на своих товарищей, охраняющих пленных, то на мало чем отличающихся от них возбужденных сородичей, чуть не выпрыгивавших из-за частокола царской усадьбы. Тинкоммий что-то сердито кричал, указывая на Фигула, а тот, совершенно растерявшись, молчал. Один из воинов, служивший ранее в атребатских когортах, выбежал вперед и заговорил с принцем. Тот, судя по всему, наорал на него. Воин посмотрел на Фигула и покачал головой.

– Это выглядит обнадеживающе, – улыбнулся Макрон.

Катон почувствовал, как кто-то дергает его за рукав, и, обернувшись, увидел взволнованного лекаря.

– Командир! Царь! – Чтобы перекрыть шум, медику приходилось кричать. – Он пришел в сознание.

– Когда?