Саймон Скэрроу - Орел нападает. Орел и Волки

Прихватив щит и шлем, Катон отошел от повозки, в то время как Сильва торопливо отмечал на восковой табличке все полученные центурионом предметы воинской амуниции.

Взбежав к частоколу, Катон поискал взглядом Макрона. На надвратной караульной площадке толпился народ, готовясь сбросить очередную фашину. В то время как четверо дюжих малых поднимали ее на вилах, пятый подносил факел. Хворост взялся мгновенно, а как только он разгорелся, фашину вытолкнули наружу. Горящая вязанка рухнула вниз и откатилась на какое-то расстояние, осветив отряд вражеских лучников.

– Ага, вот они! – воскликнул кто-то из атребатов, и со стены во врагов полетели стрелы, копья и пущенные из пращей камни.

Несколько дуротригов упали на землю: они вопили и корчились в сполохах оранжевого огня.

– Хорошая работа! – выкрикнул Макрон, подкрепляя свою похвалу взмахом огромного кулака с оттопыренным вверх большим пальцем.

Завидев Катона, он кивнул ему:

– Ты бы перевел им это, а? По-кельтски они небось поймут лучше.

– Уверен, ребята и так все поняли, – улыбнулся Катон. – Как наши дела?

– Пока все в порядке. Я расставил вдоль стены наблюдательные посты на случай приступа, но дуротриги пока не пытаются штурмовать вал и даже прекратили забрасывать нас зажигательными стрелами. Хрен знает почему, ведь из-за них нам приходилось носиться по всему городу и тушить пожары.

– А трибуна кто-нибудь видел?

– А как же! – хохотнул Макрон. – Он подскакал к воротам, прежде чем унестись от них прочь. Задержался ровно настолько, чтобы крикнуть, что едет за подмогой. А после взял с места в карьер. Знаешь, кто мне доложил о том? Сильва!

– Думаешь, он и впрямь отправился искать помощь?

– Во всяком случае, он точно отправился искать то местечко, где безопасней, чем здесь.

– А таких мест теперь много.

– Да уж, что говорить.

– Как по-твоему, удержим мы город? – тихо спросил Катон.

Макрон ненадолго задумался, потом покачал головой:

– Нет. Нас недостаточно, чтобы оборонять стену по всей длине, а значит, враг где-нибудь да найдет слабину. И на горожан рассчитывать не приходится, они не годятся для боя.

– В таком случае… – Катон мысленно представил себе карту Каллевы. – В таком случае, когда припечет, нам придется укрыться на базе. Или там, или в царской усадьбе.

– Усадьба нам не подходит, – возразил ветеран. – Ее обступают лачуги. Враг может подобраться вплотную совсем неприметно для нас. Кроме того, на базе собраны все наши припасы. В них главная наша надежда.

– Пожалуй, ты прав…

– Катон! Макрон! – донеслось из темноты за стеной. Оба центуриона обеспокоенно вгляделись во мрак.

– Это еще что за хрень?

Макрон повернулся к лучникам, прячущимся под частоколом, и дал им знак наложить стрелы на тетивы.

– Всем быть наготове!

Голос раздался опять, уже ближе.

– Не нравится мне это, – проворчал Макрон. – Похоже, варвары что-то затеяли. Ну да ладно, нас на мякине не проведешь.

Катон напряженно сверлил взглядом тьму. Оклик послышался снова, он звучал громче, ясней, и на сей раз сомнений у юноши не осталось.

– Это Тинкоммий!

– Тинкоммий? – Макрон покачал головой. – Быть не может. Тут какая-то хитрость?

– Да говорю же тебе – Тинкоммий. Вон там, посмотри!

В красном колеблющемся свете догоравшей вязанки хвороста обрисовались очертания человека, тоже дрожащие и мерцающие в плавящемся от жары ночном воздухе.

– Катон! Макрон!

– Выйди на свет, чтобы мы могли тебя видеть, – крикнул Макрон. – Медленно. И никаких фокусов, а то умрешь, не успев повернуться.

– Хорошо. Никаких фокусов, – прозвучало в ответ. – Я выхожу.

Человек обошел пылающую фашину и медленно приблизился к валу, подняв правую руку, чтобы показать, что в ней нет оружия. В левой руке он держал овальный щит воина вспомогательных когорт. Шагах в тридцати от ворот человек остановился.

– Макрон! Это я, Тинкоммий.

– Ну и ну! – прошептал Макрон. – Вот хрень так хрень!

Игра, которую вел Каратак, вконец издергала Плавта. Неделю за неделей его легионы перемещались по северному берегу реки Тамесис, пытаясь сблизиться с бриттами, но стоило римской армии двинуться, как Каратак попросту отходил, бросая одну оборонительную позицию за другой и не оставляя римлянам ничего, кроме еще горячего пепла своих бивачных костров. И все это время расстояние между силами генерала и действовавшим самостоятельно легионом Веспасиана угрожающе увеличивалось, словно приглашая врага вклиниться в этот проем и нанести внезапный удар. Плавт пытался вынудить Каратака на решающий бой, для чего приказал своим войскам предавать огню и мечу все городки и поселения, встречавшиеся у них на пути, и даже истреблять всех домашних животных. В живых оставляли лишь немногих селян, в расчете на то, что их горестные стенания достигнут ушей мятежных вождей, которые уговорят Каратака положить конец опустошению британских земель, повернуть вспять и обрушиться на легионы.