Саймон Скэрроу - Орел нападает. Орел и Волки

Катон перевел слова старца, мысленно молясь о том, чтобы трибун хорошенько обдумал ответ. Но Квинтилл ответил сразу и без намека на свою обычную любезность:

– Царь Верика, я думал, что ты испытываешь бо́льшую благодарность по отношению к нашему императору, ведь, если бы не он, ты так и оставался бы изгнанником и одним из просителей, обивавших пороги наместника Рима в Лютеции. Ты всем обязан Риму, и, пока верен ему, тебе нечего нас опасаться.

– И вы позволите нам существовать? – уточнил Верика по-латыни. – Оставите нам возможность жить своим умом, по своим обычаям?

– Конечно! До тех пор, пока это целесообразно. – Квинтилл выпрямился. – Даю тебе в том свое слово!

– Твое слово?

Верика склонил голову набок, словно бы удивляясь, а потом повернулся к Тинкоммию:

– Видишь, Тинкоммий. Перед нами опять всего две перспективы: либо попасть под пяту Каратака, либо превратиться в провинцию Рима.

– Этого может никогда не произойти, – заметил Катон.

– Это уже происходит, центурион. Мне в полной мере известны полномочия прибывшего к нам трибуна, так же как, уверен, тебе и центуриону Макрону. Пришло время сказать о том и другим.

Катон заставил себя не смотреть на Артакса и бросил предостерегающий взгляд на Макрона, но беспокоился он напрасно. Старший центурион боролся с зевотой, сонно тараща сами собой закрывающиеся глаза.

– Трибун, – продолжил Верика, – почему бы тебе самому не сообщить о цели твоего визита в Каллеву? С какими инструкциями ты прибыл? Что обсуждал со мной два дня назад?

– Царь, но это строгий секрет.

– Сохранить его в тайне все равно невозможно. Может быть, тебе придется раскрыть себя уже через пару недель, и неизвестно, буду ли я тогда жив. Моим ближайшим родичам, Тинкоммию и Артаксу, необходимо знать правду заранее. Так что говори.

Трибун Квинтилл поджал губы, обдумывая лучший ответ, но под конец вообще пошел на попятный.

– Не могу. Мне было приказано передать это лично тебе и только тебе. А я солдат и не могу нарушить приказ.

– Очень достойно с твоей стороны, – язвительно произнес Верика. – Ну что ж, тогда обо всем скажу я. Командующий римскими силами Плавт опасается, как бы наш народ не нарушил договор, заключенный мной с Римом. Поэтому он, как бы это сказать… предлагает ?.. да, он предлагает мне быть готовым распустить когорты по первому его слову.

Катон перевел, что сказал царь. Макрон резко выпрямился, широко раскрыв глаза; вид у него был удивленный и рассерженный. Тинкоммий с Артаксом явно были потрясены.

– Есть и худшая весть, гораздо более худшая, – продолжил Верика. – Помимо роспуска нашего войска командующий настаивает на том, чтобы все воины-атребаты сдали оружие и оно… было помещено туда, где им не смогут воспользоваться. Да, кажется, именно таково точное выражение его мысли.

– Нет! – взревел Артакс. – Нет, государь, это невозможно! Скажи, что это не так!

Такой яростный протест со стороны долго молчавшего Артакса ошеломил всех. Знатные бритты вскочили на ноги, Верика простер к старшему племяннику руку:

– Артакс, прошу тебя.

– Нет! Я не сдам оружия! И никто из нас не сдаст. Мы лучше умрем!

Катон перевел его слова римлянам.

– Уверен, все это подстроил наш миляга-трибун, – шепнул Макрон на ухо другу, в то время как Артакс на своем языке продолжал пылко изливать свои чувства. – Он рад разделаться с нашими когортами.

– Тише, пожалуйста, командир… – похлопал товарища по руке Катон.

Верика поднялся со своего места, подошел к Артаксу и положил ему руки на плечи:

– Думай о том, что ты говоришь, Артакс! Как следует думай! Таков приказ римского командующего. Если я воспротивлюсь ему, с нами будет покончено. Нас раздавят, как яичную скорлупу. Мы должны будем разоружить наших людей. Мы распустим когорты. Да, это бесчестье. Но бесчестье лучше, чем смерть.

– Не для воинов! – выкрикнул Артакс.

– Речь идет не о воинах. Речь идет о нашем народе. Или ты думаешь, легионеры будут разбираться, кого они убивают, воинов или нет? Как ты себе это представляешь? – Верика встряхнул родича. – Ну?

– Нет, разбирать они точно не будут, – признал Артакс.

– Тогда у нас нет выбора… верней, у тебя.

– У меня? – Артакс воззрился на Верику. – Что ты имеешь в виду, государь?

– По той ли причине, по иной ли, но довольно скоро я умру. И мне угодно, чтобы ты стал царем. Призываю всех присутствующих стать свидетелями моего волеизъявления. Теперь тебе ясно, почему именно ты будешь обязан исполнить приказ генерала?