Саймон Скэрроу - Орел нападает. Орел и Волки

– Хутор.

– Ты залез в хлев?

Празутаг кивнул, широко улыбаясь.

– А где был хозяин?

Празутаг выразительно провел ладонью по горлу.

– Ну ты даешь! Нам только этого не хватало! – рассердился Катон.

Празутаг успокаивающе поднял руку:

– Я спрятал тело. Никто не найдет.

– Рад это слышать. А что, исчезновение хуторянина никого не обеспокоит? Об этом ты подумал, дурень?

Празутаг пожал широкими плечами, словно это его не заботило, и повернулся к свинье.

– Будем есть?

– Да.

Желудок Катона жалобно заурчал, и они оба непроизвольно расхохотались.

– Будем есть. Прямо сейчас.

С выработанной долгой практикой ловкостью Празутаг разделал тушу кинжалом, сгреб потроха в поблескивающую кучу, спрятал печень и прочие внутренности в дупло, потом вытер мхом окровавленные руки и принялся собирать хворост.

– Никакого огня! – велел Катон, кивая в сторону крепости. – Никакого дыма!

Празутаг, похоже, всерьез настроился полакомиться жареной свининой, и необходимость жевать сырую убоину его явно не радовала, однако, чуть помедлив, он пожал плечами, снова извлек кинжал, вырезал два куска мяса и протянул один из них Катону. Тот тоже не привык насыщаться кроваво-розовой с белыми пленками плотью, однако голод взял свое: римлянин вонзил зубы в еще теплое мясо и усилием воли пустил свои челюсти в ход.

Наевшись, Празутаг спрятал тушу в пустой ствол и прикрыл кладовую ветвями. До темноты они по очереди вели наблюдение и отдыхали, а затем, прихватив с собой свинью, пошли вниз по склону, удаляясь от крепости. Они шли до тех пор, пока не обнаружили лощину с огромным повалившимся дубом, чьи вывороченные из земли корни образовывали небольшую пещеру. Там, в этом укрытии, с помощью кремней из торбы Катона и клочков сухого мха, они добыли огонь и развели маленький костерок.

Катон сидел в красных отблесках пламени, обхватив руками колени и вдыхая дразнящий запах жарящегося мяса. Наконец Празутаг встал, нарезал жаркое и положил на камень дымящиеся, исходящие соком ломти. Они прекратили пиршество лишь тогда, когда уже больше не могли втолкнуть в себя ни кусочка свинины, после чего завалились спать, согреваемые изнутри теплом своих плотно набитых желудков.

В течение последующих двух дней римлянин и икен попеременно и неустанно озирали плато, отмечая царившее за рекой оживление. К крепости вереницей катились подводы, брели с весенних пастбищ маленькие стада и отары, хотя близился сезон окота овец.

Дуротриги определенно готовились к осаде, а это значило, что до них дошли сведения о приближении крупных вражеских сил. В настоящее время их врагами могли быть только римляне. Второй легион наверняка уже вышел из лагеря и двинулся в путь. При этой мысли сердце Катона забилось быстрее. Пройдет всего несколько дней, и легион замкнет эту крепость в стальное кольцо, лишив друидов возможности бежать с заложниками еще дальше. Несомненно, защитники крепости попытаются использовать жену и сына командующего для того, чтобы выторговать себе лучшие условия капитуляции, если, конечно, они не столь же безумны, как черные жрецы, и не собираются биться с захватчиками до последнего вздоха. Потому что в таком случае у Помпонии и Аэлия весьма мало шансов остаться в живых.

На третий день оба лазутчика порешили, что одному из них стоит наведаться туда, где они расстались с Боадикой. Быстрей обернуться девушка все равно не могла, а теперь вроде бы самое время. Поэтому с наступлением сумерек Катон перебрался через тропу и направился в дальний лес. Увы, вопреки неколебимой уверенности, что он без труда вспомнит путь, который они проделали с Празутагом, деревья казались в темноте одинаковыми, и найти заброшенный рудничок не удавалось. Катон попытался выйти к тропе по собственным же следам, но в результате запутался еще больше. По мере того как сгущалась тьма, осторожность все более замещалась панической суетливостью, и вскоре в подлеске стоял сплошной шум и треск. Юноша был уже на грани того, чтобы в голос позвать Боадику, когда прямо перед ним из-за дерева выступила темная фигура. Катон откинул плащ и выхватил меч.

– Тебе не хватало только протрубить в рог, чтобы привлечь к себе еще больше внимания, – со смехом произнесла Боадика. – Я уж было подумала, что нарвалась на одного из отбившихся слонов Клавдия.

Пару очень долгих мгновений Катон таращился на икенку, потом с нервным хихиканьем опустил клинок и перевел дух.

– Вот ведь хрень! Ты меня напугала.