Иван Свистунов - Сказание о Рокоссовском

Скажу прямо, драпанули мы, не выдержали немецкого удара. А паника — дело известное. Достаточно одному хлюпику крикнуть: «Спасайся кто может!» — и сразу сердце екнет, в животе похолодеет, давай ноги на плечи — и ходу.

Вот так и драпали мы мимо деревушки Пешки. Вдруг видим: на шоссе несколько наших командиров, и среди них высокий один, в кожаном пальто, с пистолетом в руках. «Назад, товарищи! Не годится врагу спину показывать!» — кричит нам высокий.

Посмотрел я на него. Лицо строгое, но спокойное. Глаза серо-голубые, тоже спокойные, сразу видно, что человек с такими глазами зря пистолетом размахивать не будет. «Кто такой?» — спрашиваем друг друга. Уж больно вид у него убедительный.

Нашлись знающие: «Рокоссовский это! Командующий армией!» «Вот те на! Сам Рокоссовский! Ну раз Рокоссовский здесь, то об отступлении забудь, друг милый!»

Повернули мы назад. Залегли. Окопались. Бронебойщики с духом собрались и немецкие танки остановили. На пехоту мы и сами нажали. Отсекли ее от танков. Одним словом, дело веселей пошло.

На передыхе ребята только о командующем армией и говорили. Дескать, бравый он мужчина, с таким командиром воевать можно!

Нужно добавить вам, ребята, что дошел я до самого Ростока, но ни разу больше не отступал. Вот такой нам урок преподал Рокоссовский.

— Правильно он вам мозги вправил, — отозвался скептический бас из темного угла. — Взяли моду, как зайцы, бегать.

Самохин, однако, оставил без внимания обидное замечание. То ли посчитал его справедливым, то ли не хотел омрачать высокую тему разговора мелочной перепалкой?..

После паузы проговорил сокрушенно:

— Одно только жалко. Всю войну в войсках Рокоссовского служил: и под Сталинградом, и под Орлом, и в Белоруссии, и в Германии, но маршала больше не видел.

— Оно и понятно, — согласился папаша. — Нас-то, штыков, большой миллион, а он один на весь фронт. И сочувственно вздохнул.

В темном квадрате двери, невидимая, бежит вспять земля, золотые паровозные искры косо проносятся и тонут в густой темноте. И эти искры, и колесный перестук, и зыбкий свет свечи — все настраивает на задушевный лад, располагает к неторопливой беседе. Недавнее прошлое кажется по-особому значительным.

Зашел разговор об охоте, о тех необыкновенных, достойных удивления происшествиях, которые, как известно, случаются только с охотниками да разве еще с рыбаками.

— У нас с одним на охоте случай произошел, — начал Бабеус, чем сразу привлек внимание слушателей. Кому не интересно на досуге послушать солдатскую байку! — Был у нас в третьей роте старшина Миловашкин — ловкач первой руки. Раздобыл он по трофейным делам в Померании ружьецо и стал охотой промышлять. То фазана принесет повару, то куропатку.

Выбрал он однажды место подходящее, непуганое, бредет не спеша, к кустам присматривается, за природой наблюдает — нет ли где живности? Видит, навстречу охотник идет. Роста высокого, в шапке-ушанке, куртка без погон. Разговорились как охотник с охотником: где какие места и чем знамениты — фазан ли идет, коза ли водится, лиса ли петляет... Смотрит Миловашкин, а у охотника ружьецо отличное. «Трофейное?» — спрашивает. «Нет, — говорит высокий, — из России». «Другим очки втирай. Ты лучше признавайся, где такое подцепил?» Смеется охотник: «Верно говорю — русское. Марка тульская есть».

Короче говоря, решили вместе охотиться. Веселей, «Только ты, — предупредил Миловашкин, — сзади иди, а то своим ростом всех фазанов распугаешь».

Побродили час-другой, сели отдыхать. Смотрит Миловашкин — на руке у охотника часы поблескивают. «Богато живешь, — заметил старшина. Потом и говорит: Вообще сомнение у меня: солдат ли ты? Верно, капитан, а то и выше. Только за нос меня водишь». «Да нет, солдат, право слово — солдат». — «Ну ладно! Пошли, солдат, дальше!»

Убили они шесть фазанов. Лисицу спугнули, да в кусты ушла. Миловашкин промазал. Темнеть уже стало. «Пора по домам, — говорит высокий. — Служба ждет».

Вышли на дорогу — Миловашкин и глаза выпялил. Стоит машина генеральская, возле нее адъютант прохаживается. Подает высокий Миловашкину руку и говорит:

«Передайте своему командиру, что Рокоссовский благодарит вас за хорошую охоту».

— А может, то и не маршал охотился? — как обычно, усомнился Орлов. — Разве мало на фронте, высоких было?

— Кто его знает! Рассказ охотничий, — засмеялся Бабеус, и морщины собрались вокруг глаз. — Я за него не ответчик. У охотников, известно, язык легкий — и не то слово сболтнуть могут.