Густав Эмар - Авантюристы. Морские бродяги. Золотая Кастилия (сборник)

– У меня действительно имеется к вам дело, граф. Вас нелегко нагнать! Вот уже целую неделю, как я рыщу за вами, почти потеряв надежду на встречу.

Все это было сказано с кротким видом, сладким голосом и с медоточивой улыбкой, которые могли бы взбесить и праведника, а тем более того, к кому они были обращены, ведь терпением граф де Бармон похвастаться никак не мог.

– Долго вы еще будете тянуть? – вскричал он, гневно топнув ногой.

– Имейте терпение, граф, имейте терпение, – ответил человек в черном бесстрастным тоном. – Боже мой, как вы вспыльчивы! Так как вы, по собственному вашему признанию, граф Луи де Бармон, командир «Эригона», фрегата его величества, – прибавил он, бросив взгляд на бумаги, которые держал в руках, – то в силу данных мне полномочий я вас арестовываю именем короля за дезертирство, за то, что вы без позволения бросили в чужих краях, то есть в Лисабоне, столице Португалии, ваш фрегат. Отдайте мне вашу шпагу, граф, – прибавил он, вздернув голову и устремив на графа странно блеснувший взгляд.

Граф де Бармон передернул плечами.

– Оружие дворянина никогда не будет отдано такому негодяю, как ты, – с презрением сказал он и, обнажив шпагу, бесстрастно сломал лезвие о колено, а обломки, растворив окно, бросил во двор. Потом он выхватил из-за пояса два пистолета и взвел курки.

– Граф, граф! – закричал сбир [2] Сбир – здесь: судебный исполнитель. , с испугом отступая. – Это бунт. Подумайте, бунт против приказа его величества и его святейшества кардинала!

Граф презрительно улыбнулся и, подняв пистолеты, выстрелил в потолок. Затем он швырнул пистолеты в окно и, скрестив руки на груди, холодно сказал:

– Теперь делайте со мной, что хотите.

– Вы сдаетесь, граф? – спросил сбир с плохо скрытым страхом.

– Да, с этой минуты я ваш пленник.

Сбир с облегчением перевел дух: хоть и безоружный, граф все еще пугал его.

– Только, – продолжил граф, – дайте мне сказать два слова этой даме.

Он указал на донью Клару, которая начала приходить в себя благодаря хлопотам трактирщицы, прибежавшей на шум, несмотря на просьбы мужа не вмешиваться.

– Нет-нет, ни слова! – закричал герцог, бросаясь между дочерью и графом. – Уведите этого негодяя, уведите его!

Но сбир, видимо обрадовавшись легкости, с какой граф ему сдался, и не желая возбуждать его гнев, а более всего для того, чтобы показать свою власть, не подвергаясь никакому риску, возразил:

– Позвольте, позвольте, граф желает говорить с этой дамой.

– Но этот человек – убийца! – запальчиво крикнул герцог. – Перед вами лежит тело моего несчастного сына, убитого им.

– Я весьма сожалею, – отвечал сбир, – но ничего не могу сделать, обратитесь, к кому следует. Конечно, если хотите, я запишу ваше обвинение… Но вы, наверное, настолько же желаете поскорее освободиться от нас, насколько мы желаем поскорее уехать. Позвольте же графу спокойно проститься с дамой. Я уверен, что это не займет много времени.

Герцог бросил на сбира свирепый взгляд, но, не желая опускаться до препирательств с таким негодяем, ничего не ответил и отступил с мрачным видом.

Граф присутствовал при этом споре, не выказывая ни нетерпения, ни досады. С бледным лицом, нахмурившись, он ждал, готовый, без сомнения, решиться на какую угодно крайность, если бы ему отказали в его просьбе.

Сбиру стоило бросить на него взгляд, чтобы угадать, что происходило в его сердце. Не желая новых неприятностей, он миролюбиво сказал:

– Говорите, никто вам не мешает.

– Благодарю, – глухо ответил граф и повернулся к донье Кларе, которая смотрела на него горящими глазами. – Клара, – произнес граф твердо и внятно, – вы любите меня?

С минуту женщина молчала, взволнованно дыша.

– Вы любите меня? – повторил граф.

– Я вас люблю, Луи, – наконец ответила она слабым дрожащим голосом.

– Вы любите меня как вашего супруга перед Богом и перед людьми и как отца вашего ребенка?

Молодая женщина встала, ее черные глаза сверкали. Протянув руку вперед, она произнесла, задыхаясь от волнения:

– В присутствии моего отца, готового проклясть меня, перед телом моего убитого брата, при людях, слушающих меня, я клянусь, Луи, что я люблю вас как отца моего ребенка и, что бы ни случилось, останусь вам верна.

– Хорошо, Клара, – сказал граф. – Господь принял вашу клятву, Он поможет вам сдержать ее. Вспомните, что мертвая или живая – вы принадлежите мне, как я принадлежу вам, и никакие силы в мире не могут разъединить нас. Теперь прощайте – и не теряйте мужества.