Густав Эмар - Авантюристы. Морские бродяги. Золотая Кастилия (сборник)

Остров Сент-Маргерит

Подобного ответа сбир вовсе не ожидал. Он посмотрел на графа с изумлением, означающим, что не понял его. Граф кротко улыбнулся и спросил:

– Это вас удивляет?

– Признаюсь, граф, удивляет, – ответил сбир с замешательством.

– Да, – продолжал де Бармон, – я понимаю, вам должен казаться странным отказ принять такое великодушное предложение. Не часто бывает, что пленник, которому предлагают свободу, добровольно остается в плену. Я должен вам объяснить такое странное поведение, и я объясню его немедленно, чтобы вы не настаивали и дали мне возможность действовать по собственному усмотрению.

– Я всего лишь ваш покорнейший слуга, ваше сиятельство. Вы, конечно, лучше меня знаете, как вам следует поступить, стало быть, вам нет никакой надобности объяснять мне ваши действия.

– Именно потому, что вы старый слуга моего семейства и даете мне в эту минуту доказательство безграничной преданности, я должен объяснить вам причины отказа, который так вас удивляет. Выслушайте же меня.

– Если вы непременно этого хотите, граф, я вам повинуюсь.

– Хорошо, садитесь возле меня. Помните, все, что я вам скажу, – тайна.

Сбир сел возле графа, как тот приказал ему, сохраняя, однако, почтительное расстояние.

– Во-первых, будьте уверены, – продолжал граф, – что я отказываюсь от вашего предложения не по какому-либо предубеждению против вас, я вам полностью доверяю. Более двухсот лет ваша фамилия связана с моей, и мы всегда могли похвалиться вашей преданностью. Отметив это важное обстоятельство, я продолжаю. Положим, что план, придуманный вами, удается, хотя мне кажется, очень трудно привести его в исполнение и малейшая случайность может в самое последнее мгновение поставить успех под вопрос. Но в случае удачи я буду вынужден бежать без всяких средств к существованию, без друзей, и я не только не смогу отомстить своим врагам, как замышляю, но, отданный, так сказать, на произвол судьбы, очень скоро опять попаду к ним в руки и стану объектом насмешек для тех, кого ненавижу. Я буду обесславлен, они станут меня презирать, и, когда жизнь потеряет для меня всякий смысл, когда все мои планы будут разрушены, мне останется только одно – застрелиться.

– Ах, ваше сиятельство! – вскричал Бульо, прижав к груди руки.

– Я не хочу потерпеть неудачу в страшной борьбе, что начинается ныне между моими врагами и мной, – невозмутимо продолжал граф. – Я дал клятву, и эту клятву я должен сдержать во что бы то ни стало. Я молод, мне только двадцать пять, до сих пор жизнь была для меня сплошным удовольствием, мне все удавалось – и осуществление честолюбивых планов, и достижение богатства, и обретение любви. Теперь меня коснулось горе… Что ж… Тот, кто не страдал, тот еще не мужчина! Страдание очищает душу и укрепляет сердце. Уединение – хороший советчик, оно позволяет не обращать внимания на маловажные обстоятельства и сосредоточиться на главном. В одиночестве рождаются великие идеи. Я должен закалить свою душу страданием, чтобы отплатить своим врагам сторицей за все, что я перенес. Думая о разбитой карьере, о погибшей будущности, я найду необходимые силы для совершения мщения! Когда мое сердце умрет для всякого другого чувства, кроме ненависти, тогда, только тогда я сделаюсь непреклонным и смогу безжалостно растоптать тех, кто теперь насмехается надо мной и думает, что уже уничтожил меня. И тогда горе тем, кто осмелится встать у меня на пути! Вас пугает то, что я говорю вам, мой старый слуга, – прибавил граф, смягчив голос, – что же было бы, если б вам позволено было читать в моем сердце! Гнев, бешенство, ненависть к тем, кто безжалостно похитил у меня счастье ради того, чтобы удовлетворить мелкое и преступное честолюбие, – вот что вы нашли бы там.

– О граф! Позвольте старому слуге вашего семейства, человеку, преданному вам, умолять вас отказаться от этих ужасных планов мщения. Ах! Вы сами падете первой жертвой своей ненависти.

– Разве вы не помните, Бульо, – с иронией заметил граф, – что у нас говорят о нраве членов того рода, к которому я имею честь принадлежать?

– Да-да, граф, – отвечал сбир, печально качая головой, – помню и даже повторю, если вы того пожелаете.

– Повторите, друг мой.

– Вот, граф, эта поговорка:

Граф улыбнулся:

– Ну! И вы все еще полагаете, что я готов запятнать честь моих предков?