Станислав Венгловский - Полтава

— Валяй, хлопцы! Кто таков?

Вооружённые, страшные — хоть кого напугают. Однако Журба не поддался. От его крика пьяные опешили.

— Это гетманское село! Я тут на булаву собираю!

В подворье как раз появился косоглазый сотник на сером, в яблоках, коне. Уздечка — с золотыми блестками. Взглянул Журба на свой разорванный жупан, на вонючую лужу, в которой лежал, и понял: в судьбе Чернодуба что-то резко переменилось. Неспроста так гордо глядит косоглазый сотник. И вообще что-то переменилось на земле. Не взят ли гетман Богом? Не держат ли его под стражей москали, как случалось с прежними казацкими гетманами?

Сотник между тем закричал:

— Эй ты! Услышишь универсал! Без тебя теперь обойдёмся!

Шпоры в конский бок — и уже за высоким валом.

Сердюки ни на что больше не обращали внимания. Опьянённые не столько горелкою, сколько безнаказанностью, тащили всё, что попадётся на глаза. Над Чернодубом — визг и стон. Будто здесь татары, и нет никому спасения...

Солнце прошло обеденную мету на небе, когда сердюки начали сгонять чернодубцев на майдан к церкви. Грозя нагайками, а некоторые — саблями.

Ярко сияло солнце. Тёплым паром выпускала запахи земля. Кто-то без устали колотил в било. Люди не запирали хат — пускай творится Божья воля! Всё значительное зарыто в землю, не в первый раз...

Возле села, на холмах, на валах, привидениями торчали верховые сердюки. Видели их и на ближнем берегу Пела, и на плотине. И даже вдоль борозды, проложенной гетманскими пахарями...

Медленно приплёлся на майдан старый Журба. Вторично за день. Люди уступали ему дорогу, удивлённые, почему он не торопится к высокому возу, с которого читаются гетманские универсалы. На возу — рудой сердюцкий писарь, пьяный, неповоротливые губы-поленья. Сельский казацкий атаман и хлопский войт — сгорбленные оба, как и Журба. Только эконом Гузь, реестровый казак, держится прямо. Лицо его стало вроде ещё шире.

Люди не успели перемолвиться с Журбою, как уже против весеннего солнца сверкнул сотников глаз, подмигнул рудому писарю: читай! Сотник и перед громадой не спешился. Писарь зашлёпал губами-поленьями, с усилием разрывая пальцами бумажный свиток, слежавшийся в пути. На верёвочке печать — писанина гетманская. Люди притихли, вслушиваясь в хитрое плетение слов и невольно посматривая на птиц в высоких деревьях. Поданную каким-то Гусаком суплику, получалось, с просьбою ласкового к себе респекта гетман принял и, видя Гусакову годность к воинским услугам, дал ему село Чернодуб до дальнейшей своей ласки, а с тамошних людей, кроме казаков, в реестре оставленных, разрешает ему брать всякое послушенство.

— Чернодуб? — раздался чей-то догадливый крик. — Как это?

— Это я — Гусак! — зашёлся в хохоте сотник, припадая грудью к лошадиной гриве и впиваясь одним глазом в толпу. Другой глаз направлен в небо. Не успели чернодубцы опомниться, как сотник добавил к универсалу свои требования: — Кто не заплатит чинш за этот год — будет бит! А что взяли казаки — то гетманово! Недоимки за прошлое! Гетман не себе деньги требует — на войну всё! Вот!

Майдан ахнул. Ещё не сеяли — уже чинш? Все в один крик:

— За этот год — осенью! Гетман никогда не требовал вперёд! Пусть Журба скажет!

— Такая песня не пойдёт! — поддержали и молоденькие казаки — Степан, деда Свирида внук, Петрусь Журбенко, ещё несколько.

Осмелел народ.

Дед Свирид зашёлся тонким петушиным голосом:

— Осенью! Осенью! Может, ты, пан сотник, из тех сам, кто заработал ласку лопатой, выгребая навоз из-под гетманских жеребцов? А тебе чинш уже? Дулю с маком!

Дед изобразил палицей, как помахивают на конюшне вилами.

— Га-га-га!

— Сами казаками заделаемся!

— У царя война!

Кучка реестровых чернодубцев вокруг воза начала поднимать бедарей на смех. Громче всех эконом Гузь. Ухватился рукою за брюхо:

— Войско из вас будет, если вы без штанов, зато с саблями! Га-га-га!

Известно: ворон ворону глаз не вырвет.

Но Гузевы слова — ветер на огонь.

— Совсем не заплатим! — закричал Цыбуля. Словно и не пьян он больше, только что без шапки и в волосах полно жёлтой соломы. — Хоть сегодня в компут!

И пошло...

— Чего стоим? — Это дед Свирид. — Гнать их, товариство! Наши хлопцы тоже у гетмана, пусть и в охотных казаках! Гетман...

Думалось, засверкают сердюки пятками от гнева громады, ан нет! Сабли выдернуты из глубоких ножен, ружья наставлены. Сердюцкие кони — звери!

— Вот беда! Где наши рушницы?..

— Дак мы по-казацки на раду, без оружия... А они...