Мишель Зевако - Борджиа

При неверном свете дня, уже занимавшегося над крышами, Рагастен заметил, что неизвестный был молодым человеком с волнистыми темно-шатеновыми волосами, широким выпуклым лбом и выразительным лицом; юноша, видимо, просто потерял сознание, потому что шевалье, приложив руку к его груди, отчетливо почувствовал биение сердца.

Шевалье огляделся и заметил, что находится всего в паре десятков шагов от «Доброго Януса». Тогда он поднял неизвестного, взвалил его себе на плечи и понес.

Хозяин гостиницы синьор Бартоломео, разбуженный несколькими отчаянными ударами в дверь, поспешил открыть ее и, щедро расточая бесконечные восклицания «Санта Мария!», помог Рагастену перенести молодого человека в комнату шевалье. Его уложили на кровать. Рагастен с хозяином принялись растирать его, похлопывать его ладонями и смачивать виски холодной водой.

– Может, он умер? – сказал Бартоломео, а потом вдруг добавил: – Да я же знаю его! Он несколько раз приходил сюда с одним из своих друзей выпить бутылку белого вина и поесть мурен. Это художник. Его зовут Рафаэль Санцио…

– Наконец-то, – пробормотал он несколько мгновений спустя.

Молодой человек открыл глаза. Он быстро возвращался к жизни.

– Вам лучше, синьор? – спросил Рагастен.

– Спасибо… Да, лучше… Гораздо лучше… Кто вы?

– Шевалье де Рагастен, человек, породнившийся со шпагой…

– А я Рафаэль Санцио, художник… Благодарю вас за заботу, синьор… Но кто меня принес сюда?

– Я… Я нашел вас на улице. Вы растянулись на мостовой и не подавали признаков жизни… В двадцати шагах отсюда…

Рафаэль провел руками по лицу. Хриплый вздох, похожий на рыдание, потряс его грудь.

– Какая ужасная мысль! – пробормотал он.

Рагастен между тем разглядывал его с живой симпатией. Он хотел узнать, почему молодой человек потерял сознание… Он хотел предложить ему свою помощь, потому что всё в поведении художника изобличало глубокую боль, терзавшую его душу.

– Синьор, – сказал шевалье Рафаэлю, – по вашему лицу я вижу, что какое-то важное событие было причиной того состояния, в котором я вас нашел… Может быть, у меня еще осталось… хотя бы на несколько часов… какое-то влияние… Если кто-нибудь может прийти вам на помощь в несчастье, о котором можно догадаться по вашему страдающему лицу, я был бы счастлив стать этим помощником.

– Да, – тихо ответил Рафаэль, внимательно изучив лицо Рагастена, – я вижу, что могу довериться вам… Мне кажется, вы относитесь ко мне как друг.

Спонтанным движением молодые люди протянули руки друг другу; их крепкое пожатие сцементировало взаимную симпатию, зародившуюся после ночного происшествия.

– Синьор, – сказал Рагастен, – поскольку вы хотите называть меня другом, прошу вас располагать мною; скажите мне, чем я могу быть вам полезным?

– Шевалье, – ответил художник, – вы видите перед собой самого несчастного человека в Риме.

– Вы имели несчастье полюбить и не получить взаимности? – машинально спросил шевалье.

Рафаэль покачал головой.

– Я люблю, – ответил он, – и любим… Но несчастье мое от этого, может быть, только возрастает. А вы сами, синьор… Я же чувствую по тону вашего голоса, что ваше сердце страдает не меньше, чем мое.

Лицо Рагастена скорчилось в гримасе, при помощи которой шевалье с трудом удержал слезы.

– Ах, синьор, – вскрикнул Рафаэль, хлопнув руками, – я от всей души сочувствую вам!

– Странный случай, – возразил шевалье. – Это вы страдаете… Это вам нужна помощь… А жалуюсь вам я, и утешаете вы меня!.. Не будем говорить обо мне… Впрочем, зная свой характер, могу предположить, что через полмесяца, когда я буду далеко отсюда, когда снова начнется бродячая жизнь на виду у всех, я больше об этом даже не вспомню.

– Значит, вы хотите покинуть Рим?

– И как можно раньше! – не колеблясь, ответил шевалье. – Разве что я в чем-нибудь смогу вам помочь… Тогда я охотно отложу отъезд.

Рагастен верил своим словам. Он и в самом деле решил бежать. И если он не признавался самому себе, что был бы счастлив остаться, сохранить еще какую-то слабую надежду, так это просто потому, что подобная мысль, угнездившись где-то в глубине его сердца, еще не созрела в его душе.

Рафаэль серьезно ответил:

– Думаю, синьор, мне ваша помощь будет очень нужна… Придется бороться с врагами, которых я не знаю, но они, без сомнения, весьма могущественны…Я же одинок… У меня есть только один друг, и к нему я возвращался…

– Тогда рассказывайте и будьте уверены, что я не оставлю вас без помощи.