Мишель Зевако - Борджиа

Рагастен остановился перед пламенем всего на пару секунд… Он прижал потерявшую сознание Примаверу к груди, заботливо расправил платье и ступил на объятую пламенем лестницу. Перепрыгивая со ступеньки на ступеньку, он миновал огненную завесу и спустился вниз, изможденный, с трудом переводя дыхание, с обгоревшими волосами и бровями, с обожженными руками.

– Убейте его!.. Уложите на месте!.. Заколите его!..

Окно, выходившее на парадный двор, оставалось открытым; женщина с растрепанными волосами выкрикивала из этого окна свои приказания. Это была Лукреция Борджиа!..

Несколько человек, оставшихся во дворе, услышали вопли хозяйки. Они увидели бегущего человека в полуобгоревшей одежде, который нес на руках женщину, и бросились его окружать…

– Дорогу! Дорогу!..

– Убейте его! – вопила Лукреция.

Сверкнули лезвия трех рапир. Рагастен рванулся вперед; один из клинков коснулся его плеча и нанес глубокую рану… Он обернулся, весь в поту, и нападавший закричал от боли; в мгновение ока Рагастен перерубил напополам клинок стражника.

– Дорогу! Дорогу!..

В то же мгновение сверкнуло лезвие палаша… Двое из нападавших упали с проломленными черепами.

– Вперед, хозяин! – крикнул Спадакаппа.

Рагастен помчался к воротам и проскочил в них…

Миновал ворота и Спадакаппа, уложив ударом палаша последнего из преследователей. Потом из замка вышел Джакомо. Он с трудом закрыл за собой тяжелые ворота.

– Сигнал на «Стеллу»! – прорычал Рагастен.

Спадакаппа побежал вперед. А Рагастен устремился к морю. Он нес на руках свою любимую, голова которой покоилась на его кровоточащем плече, распоротом клинком стражника!..

И вот в ночи, на вершине скалы, загорелись разом три костра. Это Спадакаппа подал сигнал хозяину «Стеллы». Тартана пряталась в одной из бухточек, поджидая своих пассажиров.

– Вперед! – пробормотал Рагастен, из последних сил державшийся на ногах.

– За нами гонятся! – раздался голос рядом с Рагастеном; это был Джакомо.

– Скорее в шлюпку! – закричал кто-то.

Рагастен осмотрелся. Он стоял на берегу… Как во сне, видел он Джакомо и Спадакаппу, уже забравшихся в шлюпку, матросов с поднятыми веслами… огни факелов, внезапно появившиеся позади него…

Рагастен поднял Примаверу и перебрался через борт шлюпки, которая тут же полетела по волнам. Вослед ей с берега раздались бессильные проклятия трех десятков человек, бросившихся преследовать беглецов.

Рагастен, забравшись в шлюпку, с облегчением вздохнул и потерял сознание… А Примавера от шока очнулась. Она удивленно огляделась и вдруг заметила мертвенно-бледную голову Рагастена с растрепанными волосами… Но она не закричала!.. Она полагала, что все еще грезит!.. И как во сне она сжала в своих руках эту дорогую ей голову и прижалась губами к этому лбу в нежном и долгом поцелуе, в котором билась ее любовь!..

Аббат Анджело убежал, вне себя от радости, в тот самый момент, когда Мага закричала, обращаясь к папе:

– Этот священник не умрет! Это ты, Родриго, умрешь! Потому что ты пил вино из серебряного кубка, который был отравлен!..

Анджело не спрашивал себя, что произошло. Он не хотел этого знать. В мыслях у него сквозила только одна идея: бежать!

Внезапно он наткнулся на запертую дверь. И тут с удивлением обнаружил, что его окружает черный дым. Он попытался открыть дверь и с ужасом осознал, что она заперта изнутри. Он стремглав помчался по коридору назад, пробегая только что пройденный путь. Ему надо было обязательно пройти по коридору, в который выходили покои папы. Испуганный аббат бросился в другую сторону. Он увидел открытую комнату и заскочил в нее.

Там стояла у женщина у потайного глазка в стене и наблюдала за спектаклем, очевидно, загипнотизировавшим ее, потому что она не слышала, как вошел Анджело. Она не слышала и треска пожара. Этой женщиной была Лукреция.

Аббат созерцал ее несколько мгновений… Он должен бы опасаться Лукреции, потому что был ее сообщником… А чтобы избавиться от нее, представился хороший случай… Ударить кинжалом сзади… Он нащупал оружие, которое всегда носил при себе, и сделал шаг вперед. Именно в этот момент Лукреция медленно отошла от стены. Глаза ее, полные ужаса, никак не могли оторваться от потайного отверстия: словно что-то там, за стеной, притягивало ее взгляд. Аббат Анджело расслышал ее едва слышное бормотание:

– Это была моя мать!.. Я помогла моей матери отравить моего отца!..