Таисия Наполова - Московский Ришелье. Федор Никитич

Со свойственной ему дотошностью Филарет собрал много известий о Дионисии. Позже он не раз упоминал о нём в своим проповедях и нашёл в его жизни пример для личного мужества и подвига.

История Дионисия — это повесть о том, как местечковый поп возвысился до архимандрита, преодолел тяжкие превратности судьбы, прошёл все круги ада, поднялся до высот духа, доступных немногим из смертных.

Дионисий, в миру Давид Зобниновский, родился в Ржеве в 1570 году. Его отец и мать были посадскими людьми. Семи лет Дионисий переселился с ними в Старицу, где отец был старостой ямской слободы. В 1595 году Дионисий был поставлен в священники церкви Богоявления Господня в селе Ильинском. Здесь он прослужил шесть лет и после смерти жены и детей постригся в Старицком монастыре. Был там назначен архимандритом, а в 1610 году его перевели архимандритом в Троице-Сергиеву лавру. В дни осады обители поляками он сумел превратить её в крепость, писал и рассылал «поучительные грамоты» к народу, бесстрашно появлялся в сёлах, где хозяйничали враги. «Станем называться именем чудотворца Сергия и будем спасены», — говорил он в таких случаях. Монахам и жителям окрестных сёл он проповедовал: «Мужайтесь в Боге и крепитесь. Если ныне не постраждем за правду, потом всё равно умрём без пользы и награды. Воистину милостивый и человеколюбивый Владыка избавит нас от латинского порабощения».

Приехавший из Москвы посыльный вручил архимандриту грамоту царя и патриарха за верность отечеству.

Патриарх Гермоген ценил Дионисия и поддерживал во всех его начинаниях. Когда Филарет узнал об этом, он с особенным интересом ознакомился с грамотами, которые архимандрит рассылал окрестному населению в годы польского нашествия, а затем и осады монастыря. Он приравнивал подвиг Дионисия к подвигу Минина и Пожарского и искал человека, которому можно было бы доверить написание истории защитников лавры.

Но как изменилось всё в Троице-Сергиевом монастыре после тех героических лет! Падение нравов и духовная шаткость привели к тому, что силу взяли люди корыстолюбивые и ничтожные. Дорвавшись до власти, они задумали погубить Дионисия, зная, что их поддержат сверху.

А что же Дионисий? Ужели он был лишён проницательности? Или не видел, как стали ополчаться против него недостойные людишки? Филарет понял, что архимандрит допустил ошибку, присущую многим русским православным людям. Доведённая до крайности евангельская заповедь о любви к врагам своим может иметь обратный результат: зло одолеет добро и обесчестит его. Злу лишь дай послабление...

Многое тут зависело и от нрава. Будучи от природы мягким и кротким, Дионисий часто не находил в себе необходимой твёрдости в обращении с подвластными ему людьми и был излишне деликатен. Его повеление звучало как просьба: «Брат, если хочешь, сделай...» Естественно, что многие приказания его не исполнялись и дисциплина ослабевала.

Впрочем, имей Дионисий и твёрдый нрав, ему не избежать бы злой судьбы, ибо стоявшие над ним силы хотели его погибели. Сокровища Троице-Сергиевой лавры, самого богатого на Руси монастыря, давно были соблазном для корыстолюбивых людей, получивших силу в державе. Дионисий явно им мешал.

Как избыть его? Избран был непростой, но надёжный способ: обвинение в ереси. Однако у Дионисия была высокая репутация духовного пастыря, некогда его чтил святейший Гермоген. Оттого и медлили вначале, пока не решились обесчестить его и принизить как «неучёного сельского попа».

Ход дела был предрешён заранее. Главным обличителем архимандрита был монах — клирошанин Логин, которого в монастыре называли «горланом», видимо, за громкий голос во время пения на клиросе и крикливый тон в обращении с монашеской братией.

Предметом преследований Логина и стал Дионисий с той разницей, что в них чувствовалась не просто грубость, но преднамеренность. Так Логин искажал смысл духовных стихов, которые он пел на клиросе, а его товарищ-подельник тем временем произносил богохульные речи. Всё было рассчитано на то, чтобы вызвать гнев Дионисия. Но кроткий архимандрит ограничился внушением ослушникам:

— Подите, не принуждайте меня ко греху, ведь это дело всей церкви Божией, а я с вами по любви наедине беседую и спрашиваю вас для того, чтоб царское величество и власть патриаршая не знали, чтоб нам в смирении и в отлучении от церкви Божией не быть.

На эти слова Логин нагло отвечал: