Таисия Наполова - Московский Ришелье. Федор Никитич

Лишний раз убедился Филарет и в своей правоте, когда задумал оттеснить от кормил власти братьев Салтыковых. Он поднимет дело Хлоповой не только ради праведного его решения. Все должны убедиться, что худые люди не могут иметь силы в государстве, что зло наказуемо.

Однако Филарет понимал, что ему надобно отвести от себя подозрения в недобрых чувствах к племянникам Марфы, и о чём станут говорить и Марфа со своей роднёй, и все его недруги. Лучше всего это сделать открыто, прилюдно. И где, как не на пиру, по русскому обычаю, показать свою приязнь и любовь к ближнему! Да и сам Филарет, подобно представителям многих родов, поднявшихся при Иване Грозном, любил пиры, удовольствия и роскошь. Конечно, времена были ныне не те. Царская казна обеднела. Но и сейчас пиры были не редкость.

Зная, как Марфа и её родичи питали слабость к пышности и торжественности, Филарет с сыном-царём решили поставить пиршественные столы в Золотой государевой палате. Накануне Филарет позвал особо Марфу и братьев Салтыковых на литургию. Он видел, как они шли, о чём-то тихонько переговариваясь, и на лицах Бориса и Михаила можно было прочитать тщеславие. Вид их не понравился Филарету. Когда же они подошли к нему с поклоном, он приветливо встретил их. Но вот благовещенский поп начал службу. Марфа в окружении родичей оказалась поблизости от него. Он слышал, как она прошептала:

— «Блаженны плачущие, ибо они утешатся...»

Филарету показалось, что она особенно заботилась о том, чтобы слова эти долетели до него.

После окончания службы патриарх направился в Крестовую палату. Все шествовали следом за ним, и казалось, что многие ожидали чего-то. В этом ожидании более других, как думалось Филарету, была Марфа. Он помнил, что ещё в давнем их житии она любила говорить: «Просите, и дано будет вам, ищите и найдёте, стучите, и отворят вам. Ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят...»

Далее патриарх пригласил собравшихся пройти в Крестовую палату. Это была особая честь, ибо Крестовая палата была соборной молельней самого святителя, куда обычно допускались лишь избранные: митрополиты в белых клобуках, архиепископы и епископы в чёрных клобуках. Здесь решались важные дела по духовному управлению и происходили заседания духовных властей вместе с патриархом. Сюда, в Крестовую, должен был явиться посланный от государя — звать к царскому столу.

Ждать на этот раз не пришлось. Окольничий Снетков обратился к собравшимся и особо к патриарху с поклоном и сказал, что государь жалует царским угощением бояр, духовных лиц, а также чиновных лиц. Многие, ещё не остыв от божественной службы, склоняли головы, с благостным видом выражая признательность.

После окончания церемонии патриарх сел в сани, ибо в зимнее время он шествовал в царский дворец в санях. Остальные спускались по большой лестнице и, пройдя до западных дверей соборной церкви, направлялись в сторону Красного крыльца. Патриарх же ехал в Ризположенские ворота к южным дверям собора и далее площадью к Благовещенскому собору, откуда папертью проходил на Красное крыльцо и в Золотую палату. Во дворец его под руки вели архиереи, сопровождая до дверей царских покоев.

Гости поднимались позже и стояли у стен, ожидая выхода царя и патриарха из внутренних комнат. Едва собравшиеся успели оглядеться, как появились царь с патриархом. На Михаиле Фёдоровиче был кафтан, пошитый матушкой Марфой у иноземных мастеров и весь унизанный драгоценными каменьями, шапка наподобие Мономаховой. На патриархе была бархатная мантия вишнёвого цвета, расшитая жемчугом и подбитая тёмно-синей камкой. Тёплый лисий клобук был покрыт белым бархатом. На клобуке высился низанный жемчугом херувим, наверху — золотой крест.

Дворецкий и двое окольничих помогли царю и патриарху удобно расположиться в креслах. Остальные расположились на лавках за большими столами: бояре — по правую сторону от царя, духовные чины — ближе к патриарху. У боковушки кресла стоял посох Филарета, убранный яхонтами, бирюзой, изумрудами. В паникадилах горело множество свечей — ещё одна статья дорогих по тем временам расходов. А сколько будет выпито на этом пиру вина — тому свидетель поставец для питьевых сосудов у дверей палаты, винные же запасы в сенях. Там и романея, и рейнское, и белое, и меды всех сортов, и медовые квасы...

Перед царём и патриархом стояли особые чаши. Стол казался небогатым, ибо подали поначалу не более двух блюд. Начали, по древнерусскому обычаю, с холодных закусок. На первом месте — икра зернистая либо поросёнок под хреном, осетрина. Далее шли закуски на выбор, то есть по вкусу. Для закусок и первых блюд посередине палаты возвышался особый поставец.