Андрей Серба - Быть Руси под княгиней-христианкой

— А как собираются достичь Руси твои посланцы?

— До Хвалынского побережья им помогут добраться горными тропами мои здешние друзья, которых караван-баши именуют разбойниками, к устью Итиль-реки их доставят хвалынские пираты, среди которых у моих людей есть бывшие сотоварищи. Через Хазарию и Дикую степь их проводят люди атамана Казака, а у Саркела они пристанут к следующим в Киев русским караванам. Чтобы выжить, люди нашего ремесла должны помогать друг другу, и мы всегда это делаем.

— Атаман, не сочти за труд исполнить одну мою просьбу. Пусть твои гонцы дождутся один другого в Киеве и с разницей в день отдадут свои послания двум людям: вначале главному воеводе Ратибору, затем — великому князю Игорю. Сможешь сделать это?

— Почему бы и нет, хотя не знаю, зачем тебе это нужно. Но кто-то из гонцов может не достичь Киева. Как в таком случае поступить более удачливому?

Свенельд задумался, но быстро нашёл выход.

— Пусть ждут друг друга пять суток, и, если за этот срок встреча в условленном месте не состоится, добравшийся до Киева гонец должен сделать следующее: вручить послание главному воеводе Ратибору, а на следующий день явиться к великому князю и сообщить ему об этом. Для меня это очень важно, атаман.

— Догадываюсь, хотя не понимаю почему, — усмехнулся Глеб. — Тебе не кажется, что мы заговорились? Если главный воевода желает срочно отправить тайное послание на Русь, пусть присылает его быстрее ко мне, и мои люди ещё до рассвета выступят в путь.

— Сейчас же иду к главному воеводе, а ты жди меня здесь.

Утром на всех площадях и базарах Бердаа появились глашатаи и сообщили, что любой житель, по какой-либо причине не желающий находиться в городе, может беспрепятственно покинуть его с семьёй и имуществом. На выход и выезд из города даётся трое суток, после чего оставшиеся горожане будут считаться жителями осаждённой крепости и любое их выступление станет подавляться без всякой пощады. Уже через час у всех крепостных ворот появились первые покидавшие Бердаа жители с пожитками в руках и на плечах, к полудню к ним присоединились горожане побогаче, увозившие наиболее ценное имущество в повозках, на арбах и просто в мешках и сундуках на спинах ослов и мулов. На следующий день цена на вьючных животных в городе и его окрестностях возросла втрое, ещё через сутки — впятеро. По многим площадям и улицам Бердаа разъезжали конные патрули русичей и викингов, разгонявшие толпы черни, бросившейся грабить покинутые жителями дома. Кое-где в городе начались пожары.

Одновременно с исходом из города жителей по базарам и караван-сараям поползли слухи, что в Алании власть перешла в руки младшего брата князя Цагола, а в землях лазгов зреет смута из-за вспыхнувшей вражды между престарелым князем и его молодой женой, желающей делить власть вместе с мужем. Князь Цагол и воевода Латип выглядели мрачными, а лазги и аланы, собираясь группами, подолгу о чём-то беседовали, причём иногда среди них можно было видеть и посторонних людей.

А через двое суток по истечении срока, отпущенного жителям на оставление города, до Бердаа докатилась весть, что на него движется несметное войско Эль-мерзебана Мохаммеда и его брата Али, к которому по пути присоединяются отряды местных мусульман — борцов за веру, истинных правоверных сынов Аллаха. Ясность в эти сообщения внёс атаман Глеб, прискакавший к главному воеводе Олегу по дороге, ведущей в долину Бердаа с юга.

— К нам приближается тридцатитысячное войско Эль-мерзебана Мохаммеда. В нём пять тысяч дейлемитов, уцелевших в прошлой битве, семь тысяч дейлемитов, прибывших с его братом Али с берегов Аракса, около десяти тысяч нефатских кызылбашей и примерно столько же мусульман, добровольно откликнувшихся на провозглашённый Мохаммедом джихад — священную войну против неверных. В долине Бердаа войско Эль-мерзебана может появиться через двое суток.

— Пусть появляется. Посмотрим, скольким счастливцам удастся выбраться из долины обратно, — ответил Олег.

Столица Аррана и вся долина Бердаа замерли в тревожном ожидании надвигающихся грозных событий. И однажды под вечер сразу на двух ведущих с юга в долину дорогах появилась конница дейлемитов.

Спокойствие младшего брата бесило Мохаммеда, и в конце концов он не выдержал. Ещё бы! Когда у него всё кипело внутри от ярости и злобы, тот как ни в чём не бывало наклонился с седла, сорвал яркий придорожный цветок и, вдохнув его аромат, безмятежно улыбнулся. До него до сих пор не дошло, что случилось сегодня утром. Придётся объяснить.