Николай Хайтов: Капитан Петко-воевода

Одним из первых, с кем Петко встретился в Чепеларе, был его будущий биограф, родопский литератор Стою Шишков, в то время директор чепеларской школы.

«У него была высокая, стройная, мускулистая фигура, — описывает его Шишков, — поредевшие, уже тронутые сединой волосы, аккуратно подстриженные усы, бритый подбородок, круглое лицо с выступающим широким лбом, живые голубые глаза. Говорил он негромко, спокойно, плавно, но энергичным, воинственным голосом и на хорошем литературном языке — сказалось его пятнадцатилетнее пребывание в северной Болгарии и любовь к чтению. Петко-воевода обладал солидным запасом разнообразных знаний, в особенности по истории, военным наукам и этнографии. Он пленял собеседника красноречием, глубоким проницательным умом, горячей любовью к отечеству. Однако о себе он говорить не любил и с досадой выслушивал, а чаще отказывался слушать любые хвалы былым своим подвигам. Все эти качества, которыми природа одарила Петко, с первого же взгляда вызывали невольное чувство уважения и благоговения…»

Зная силу личного обаяния Петко и всё, что связывало его с родопчанами, нетрудно себе представить, что творилось в Чепеларе после приезда воеводы. Все наперебой зазывали его к себе поесть и попить, послушать музыку и попеть гайдуцкие песни, но Капитан уже не любил ни шума, ни веселых сборищ, он жаждал тихих бесед со своими знакомцами и друзьями, к тому же — не в селе, а на вольном воздухе, в лесу, на зеленой траве-мураве, под стройными чепеларскими соснами и елями.

На этот раз молчали гайды и кавалы, не было жареных барашков, обильной выпивки и прочего угощения — старые друзья сошлись для того, чтобы в задушевной беседе вспомнить забавные случаи, былые сражения да и подтрунить друг над дружкой — ведь у одних уже внуки, у других — белые усы. Никто из участников этой дружеской встречи не подозревал, что невинная их панихида по гайдуцким временам вызовет тревогу власть предержащих по обе стороны турецкой границы.

Понятен ужас, в который повергло турок известие о том, что Петко Большой находится в полутора часах от их границы. Однако невозможно понять, отчего всполошились болгарские административные и пограничные власти, а также народняцкое правительство, которое слало из Софии депешу за депешей, предписывая бывшему воеводе «немедленно» покинуть прежнее его обиталище в Родопах. Немедленно!

Начальник околии Марков кидается на поиски исчезнувшего капитана, угрожает хозяйке постоялого двора арестом, если та не откроет его местопребывания, поднимает на ноги пограничные войска и в конце концов вместе с капитаном Тодоровым и поручиком Свинаровым обнаруживает в лесу этого опасного человека, поглощенного тихой беседой с друзьями и почитателями.

Начальники не осмелились разогнать эту необычную лесную сходку, но, когда беседа закончилась, они передали капитану распоряжение правительства о том, что ему надлежит отъехать подальше от турецкой границы. Для верности полицейские и военные чины решили сопровождать воеводу на всем его обратном пути в Пловдив через Хвойну. То же самое решили сделать друзья и почитатели Петко, и на следующее утро из Чепеларе на Хвойну двинулась процессия из сотни всадников и ста пятидесяти пеших, которые с музыкой, песнями и приветственными возгласами провожали своего именитого гостя.

Хвойненцы были своевременно извещены о прибытии Петко, и уже при въезде в село Капитана встречали 80 всадников, авангард праздничного шествия, в котором приняло участие несколько сот крестьян, желавших повидать славного воеводу, сказать ему «Добро пожаловать». Зазвучали гайды и кавалы, закружились хороводы, появилось вино, ракия, и на глазах остолбеневших полицейских развернулось неслыханное гулянье, завершившееся только к следующему утру.

Это стихийное изъявление любви и уважения, должно быть, обрадовало Петко-воеводу, но радости этой суждено было длиться лишь до той минуты, пока не миновал он перевал Преспа и не остались позади сосновые леса любимых родных гор, куда уже никогда больше не суждено было ступить преждевременно состарившемуся воеводе.

Возможно, предчувствуя это, он и сорвал несколько шишек с белочерковской сосенки и спрятал их в сумку, чтобы увезти с собой в Варну не только призрачное воспоминание, но и живой запах леса и смолы, который принесет ему некоторое утешение при новых горьких испытаниях и тяжких ударах, что еще выпадут ему на долю.

Известно, что молния никогда не поражает низкий кустарник, она ударяет, как правило, в самое высокое дерево. По-видимому, человек тоже подвластен этому закону природы — житейские бури особенно жестоки к тем, кто повыше, и молнии поражают их чаще других. Чем иным объяснить те непрерывные удары, которые жизнь один за другим наносит благородному Капитану Кирякову, и то, что после всех ужасов Ич Кале он не склонил головы, не спрятался в укрытие от народняцкой политической бури, последовавшей за падением Стамболова. Капитан Киряков по-прежнему в оппозиции и так же, как и при Стамболове, остается русофилом, сторонником партии, которая — Петко знает это, — никогда не придет к власти, ведь известно, что представляет собой князь Фердинанд. Но он до последнего своего дыхания не покидал поредевших рядов этой партии, так как она была для него олицетворением правды.