Хорхе Ливрага: Алхимик. По следам Джордано Бруно

— Нет, мой дорогой брат! Я бы предпочел скорее остаться живым в смерти, чем мертвым в жизни… Если мы будем пользоваться методами инквизиторов, если будем применять обман и насилие, то рано или поздно станем такими же, как они. Как тело привыкает к спиртному и становится зависимым от него, так и душа привыкает к жестокости, и в результате возникает моральное оцепенение. Мы должны контролировать свое воображение. Вы стали думать только о моих страданиях, представлять их, а это порочный круг, ведь вы забываете о плодах, которые они дадут в будущем. В подземной тюрьме погребли не меня, а скромное зернышко философии, которое прорастет в грядущих веках. Не плачьте о зерне, предчувствуйте будущее дерево! Братья, настанет день, и мудрость цивилизаций, более древних, чем наша, возродит похороненное в нас знание. Тогда падут догматичные сепаратистские концепции, сторонники которых держат меня взаперти за утверждения, что земля сферична, что Солнце — центр целой системы, а каждая звезда — ось другой подобной системы, где есть свои обитатели и свои особые представления о Божественном. Поскольку об этом не пишут в современных книгах, это воспринимается как обман… О, братья! Я плачу оттого, что вы останетесь жить в мире, полном догм, но я вам и завидую: вы многое сделаете для человечества.

— И вы в таких страданиях все еще думаете о благе человечества? — возмутился один из венецианских учеников.

— Да, брат Маркос… И человечество в своих муках тоже задумается о себе.

— И мы, и человечество хотим видеть вас живым; вы можете еще очень многое дать.

— Нет, Пабло Симон! Смерть — это ценнейшая часть жизни человеческой личности, и наша душа должна извлечь из нее максимальную пользу. Возможно, однажды вам скажут, что я пал духом перед лицом смерти… Отныне вы знаете, что это будет ложью.

— Как могут не исказить истину те, кто совсем не почитает ее даже в собственных священных книгах?

— Венти, «священный гнев» дозволен только тем, кто чист сердцем, ведь тогда они используют его не для разрушения, а для созидания… Осторожнее с ненавистью!

— Учитель, я ненавижу только ложь!

— Я говорил вам, что лжи не существует. Сражайтесь с ней, но не придавайте ей большого значения, провозглашайте истину, всеобщую истину мудрости — религии, не зависящей ни от национальности, ни от эпохи, ни от догм… Я не могу долго с вами говорить…

— Мы хотим быть рядом с тобой, благородный философ!

— Тогда не забывайте мои труды. В них вы найдете больше меня, чем в этой едва живой скорлупе из плоти… Уходите из «Поцци», здесь царят лишь боль и невежество!

Лежа на руках учеников, Джордано уходил в себя, постепенно закрываясь, как закрывает свои лепестки лотос на закате дня. Венти и Пабло Симон подталкивали молодых венецианцев к выходу…

Семь лет спустя, несмотря на все усилия тех, кто его любил, Джордано, переведенный в Рим, предстал перед трибуналом Святой инквизиции в монастыре Санта-Мария-сопра-Минерва, где ему вынесли приговор: вырезать язык, а затем сжечь заживо.

Когда оглашался приговор, осужденный — скелет, жизнь в котором держалась лишь благодаря сверхчеловеческой воле, — обескуражил своих судей фразой: «Вы произносите приговор с большим страхом, чем я его выслушиваю!»

Последняя часть процесса проходила тихо и скрытно, Джордано пытались представить обыкновенным колдуном или сумасшедшим. В течение восьми дней он находился в изоляции в одном из подземелий инквизиции.

Тем временем Пабло Симон и Венти прилагали самые отчаянные усилия, чтобы его спасти. Молодые неоплатоники, принадлежавшие одной из тайных школ, группой вышли на улицы, прославляя Джордано, но вскоре были убиты стражей; тех немногих, кто оказался ранен, тут же добили или отправили гнить в тюрьмах инквизиции.

На рассвете 17 февраля 1600 года Джордано притащили к ногам прелата, который произнес принятую фразу: «Ut quam clementissime et citra sanguinis effusionem puniretur» («Он будет казнен милосердно, без пролития крови»).

Затем его облачили в позорную одежду «предателя веры» и повели на площадь, по иронии судьбы называвшуюся Кампо деи Фиори (Площадь цветов) [9] Площадь в Риме, на которой долгое время устраивались публичные казни. В 1889 году здесь был установлен памятник Джордано Бруно. Надпись на доске под статуей гласит: «9 июня 1889 года. Джордано Бруно. — от столетия, которое он предвидел, на том месте, где был зажжен костер». — Прим. перев. . Здесь сожжение философа должно было стать главной частью торжества, посвященного особой дате.