Уильям Николсон - Родной берег

Успех рейда зависел от абсолютной секретности и фактора внезапности. Вся информация между Штабом совместных операций в Лондоне и канадскими войсками, обосновавшимися на южном берегу, должна была передаваться только с военным курьером. Так у Ларри появилась работа.

В последний день июня 1942 года Ларри, как ему было приказано, появился в совещательной комнате и обнаружил, что там кипит ожесточенная дискуссия. В помещение набилось невероятное количество людей, старшие офицеры толпились вокруг стола, на котором была расстелена большая карта французского побережья. Руперт Бланделл раскладывал веером снимки с воздуха.

– Я не понимаю, – возмущался Маунтбеттен, – мы просили бомбардировщики. И Уинстон выделил бомбардировщики.

– Вычеркнули, – ответил представитель ВВС. – На встрече десятого июня. Где-то у меня был протокол заседания.

– Вычеркнули?

– Робертс не одобрил, – объяснил представитель армии. – Боится, что после бомбежки его новые танки не проедут.

– Ли-Мэллори сказал, там места мало, – добавил представитель ВВС.

Маунтбеттен пришел в замешательство:

– А я-то где был, когда все это решили?

– В Вашингтоне, Дики, – ответил Питер Мерфи.

– Сколько у нас линкоров? Мы же должны перед высадкой провести артподготовку.

– Нет у нас линкоров, – вздохнул представитель флота. – Дадли Паунд запрещает линкорам днем подходить к берегам Франции. Говорит, это полное безумие.

– А что есть?

– Эскортные эсминцы типа «Хант».

– Эсминцы?

– И просто тьма канадцев, – добавил представитель армии.

Ларри понял, что разговор не для его ушей, и шагнул навстречу Руперту Бланделлу, весьма кстати отошедшему в сторонку.

– Мне велели забрать пакет для штаб-квартиры дивизии, – шепнул Ларри.

Бланделл окинул взглядом коллег:

– Есть приказы для штаб-квартиры дивизии?

Бобби Каса Маури, глава разведки, заметил Ларри в проеме двери, нахмурился и что-то тихо сказал Маунтбеттену. Тот поднял голову, узнал Ларри и успокоил:

– Свой. – И, возвращаясь к карте, спросил: – Что с поддержкой с воздуха?

– Тут полный порядок, – ответил человек из ВВС. – Устроим такое шоу, какого с начала войны не видывали.

– Отлично. – Маунтбеттен улыбнулся. – Господство в небе – половина победы.

Маури, поймав взгляд Ларри, сделал ему знак удалиться. Ларри вышел.

В коридоре за столом с печатной машинкой и двумя телефонами, охраняя вход, сидела Джойс Уэддерберн из женской вспомогательной службы ВМС. Она дружелюбно улыбнулась Ларри, когда тот уселся в одно из кресел с высокой спинкой, выстроившихся вдоль стены.

– Снова ждете? – спросила она. – Может, чайку?

– Нет, спасибо, – поблагодарил Ларри. – Меня скоро вызовут.

Неожиданно ему пришло в голову, что в коридоре явно не хватает картин. Во время войны часто приходится сидеть и ждать, разглядывая голую стенку. Почему бы не подключить художников? Даже если картина плохая, все равно веселее коротать время, выискивая в ней недостатки. Стоит кому-нибудь вроде Маунтбеттена дать приказ, как по всей стране армия художников примется писать акварельки закатов. Тогда каждая армейская столовая и министерский коридор обретут собственное лицо. Повесить картину на стену – это как прорубить окно в другой мир.

Тут он начал вспоминать картины с изображением окон, открывающих вид на мир снаружи. В Мюнхене он как-то видел «Мадонну с гвоздикой» Леонардо – горы за арочными окнами. Вспомнились странные разбитые окна Магритта: в осколках стекла отражается то же закатное небо, что и за окном, но расколотое и перемешанное. Рама внутри рамы производит мощный, почти магический эффект. В чем тут фокус? Может, в том, что комфорт и безопасность отделены от манящей и захватывающей перспективы лишь тонкой гранью стекла?

– Вот, держи.

Явился Руперт Бланделл с большим коричневым конвертом. Вскочив, Ларри принял пакет и запихнул в сумку.

– Удачи ребятам, от всех нас, – сказал Бланделл.

Китти и Луизу разбудил настойчивый стук в дверь. Тотчас вскочив, они бросились одеваться и умываться. Внизу в холле уже кипела работа. Полковник Джевонс стоял у дверей Дубовой гостиной со списком в руке.

– На завтрак времени мало, – предупредил он Китти. – К трем тридцати машина бригадира должна быть подана.

Она встала в конец очереди. Сонные мужчины выстроились к бойлеру с чаем. Есть в такую рань не хотелось. Люди вокруг словно бы ходили на цыпочках: звука шагов не было слышно. Китти не сразу сообразила, что все они в обуви на мягкой подошве.