Юрий Трусов - Золотые эполеты

— Собственно, я тут выскажу даже не свои мысли, — подчеркнул он, — опять же из статьи в той же газете. Духовное освобождение человека дает ему свободу говорить все, что он думает, свободу мысли, ну и, конечно, ее свободно раскрыть в печатном слове. Вот только тогда человек перестанет быть рабом. Ведь никто, никакой мудрец не имеет права запретить человеку думать и говорить то, что он думает.

Сказанное им было непривычным, казалось дерзостным. Кавалерийский генерал Роман Сидорович даже лихо присвистнул, а тучный Евсей Казимирович, потеряв самообладание, демонстративно поднялся и, печатая шаги, вышел из зала.

— Не надо горячиться, Евсей Казимирович! Нужно лишь до конца выяснить точку зрения Кондрата Ивановича. — С такими словами бросился за ним Иосиф Петрович. — Видимо, покойный государь осознал неподготовленность нашего общества и отложил реформы, — остановился у дверей.

— Я думаю, не в этом. Народ наш уже давно тяготится рабством, особенно духовным, и давно созрел для свободы. Просто государь наш испугался.

Такая мысль всем присутствующим показалась просто опасной. Тут хозяйка дома забеспокоилась.

— Слушай, Иосиф, а куда делся наш уважаемый Евсей Казимирович? Не дай бог он рассердился, еще и уедет. Беги за ним. Он, может быть, обиделся.

Иосиф Петрович бросился выполнять просьбу жены. Неожиданно захохотал генерал Роман Сидорович.

— А ко мне обидные слова ваши, мичман, на счет ранения, совсем не относятся. Я дважды был ранен во время кавалерийской атаки, не то что наш уважаемый Евсей Казимирович.

— Я не имел в виду никого, — сказал Кондрат. — Кроме того, хочу напомнить о хорошем правиле — о присутствующих вообще не говорят.

— Да вы, мичман, не беспокойтесь. Евсей Казимирович большой актер. Он вышел не из-за демонстрации, держу пари, ему просто приспичило — нужно было облегчиться, он и нашел предлог — вроде бы обиделся. Держу пари, он сейчас вернется как ни в чем не бывало.

И в самом деле он оказался прав. Не прошло и пяти минут, как за столом опять появился Евсей Казимирович Облоевский вместе с Иосифом Петровичем. Последнему удалось не только вернуть, но и успокоить именитого гостя.

Это окончательно сняло некоторое напряжение, и хозяйка, мило улыбаясь, пригласила всех к столу.

Вечер далее «поехал» спокойно, как рессорная коляска на дутых шинах по ровной дороге.

Ольга Константиновна и Иосиф Петрович посадили супругов Хурделицы между двух генералов. Богдана от выпитого вина, а скорее от волнения, помолодела и похорошела. Так что ей никак нельзя было дать ее возраст. Она, как говорят художники, хорошо смотрелась в белом платье, которое ей недавно подарила приезжавшая к ним погостить из Москвы Екатерина Александровна. И сидящий с ней рядом генерал Роман Сидорович Парханов не преминул сейчас же, по старой кавалерийской привычке, за ней поухаживать.

После второй рюмки хереса Кондрат затянул своим бархатистым басом песню «Среди долины ровныя». Голос его звучал так стройно и душевно, что оба генерала стали невольно подтягивать. Пение подхватили молодые офицеры-адъютанты. И их ладный, мелодичный хор как-то сгладил неприятное впечатление, оставшееся от прежних разговоров.

Вскоре генерала Облоевского потянуло ко сну. Он в повседневной жизни подчинялся строгому распорядку и, вынув из кармана жилета золотую луковицу часов, глянув на циферблат, тихо и доверительно сказал Иосифу, но так, что все за столом услышали:

— Отбой…

Облоевский среди приглашенных считался самым старшим по чину и его желание для всех звучало как неписаный закон, поэтому

Иосиф Петрович тотчас приказал лакею тушить свечи в люстрах. Зал медленно стал погружаться в полумрак. Все гости, нехотя, поднялись из-за стола, стали прощаться и расходиться. Некоторые направились в приготовленные для них комнаты в усадьбе, а другие на крыльцо, чтобы разъехаться в своих каретах по домам.

Иосиф Петрович предложил Богдане и Кондрату остаться ночевать в усадьбе, но они, сославшись на неотложные домашние дела, отказались. Тогда хозяин предложил доставить их домой экипажем.

Богдана с Кондратом вышли на крыльцо усадьбы, у которого их уже ожидал поданный экипаж.

Сколько воспоминаний у них было связано с этим крыльцом! Отсюда они много раз уезжали и сюда приезжали. Много раз встречалась и расставались с дорогими для них людьми.

— Нас уже никогда, милый, не позовут сюда, — грустно сказала тихим голосом мужу Богдана.