Валериан Светлов - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

— Ин будь по-твоему, советуйся! — проговорил Милославский и как-то загадочно усмехнулся. — А после того приходи ко мне.

Милославский и Леон разошлись.

Пир продолжался, и гости все больше и больше пьянели; бубны и барабаны неистово звенели, а скоморохи и плясуньи выбивались из сил, притоптывая ногами и выворачивая руки. Кравчие появлялись с новыми братинами, слуги вносили все новые и новые блюда с самыми причудливыми яствами.

Князь Орбелиани и Леон, пошептавшись друг с другом, первые ушли с пира, никем не замеченные.

Царевна Елена Леонтьевна недавно встала, открыла окно и задумалась, глядя на ясное голубое небо. Думала ли она о своей родине, вздыхала ли о знойном солнце, или ее сердце заныло при воспоминании о безвестно пропавшем в Персии муже? Она и сама не сумела бы ответить на эти вопросы. По всей вероятности, все это входило элементами в ее тоскливое настроение, в ее грусть, овладевшую на далекой чужбине.

Долго стояла царевна у окна, устремив задумчивый взор в синюю даль, пока легкое прикосновение к плечу не заставило ее вздрогнуть и быстро обернуться.

— А, это ты, Нина? — ласково проговорила она, узнав княжну Каркашвили. — Что, дитя? Ты так бледна, так печально глядят твои глазки! Что с тобою?

— Я не о себе пришла с тобою говорить! — тихо ответила девушка.

— А о ком же? — изумленно спросила царевна. — Ну, говори же! Да подыми же свою голову, посмотри на меня! — И она, взяв девушку за подбородок, насильно подняла ее лицо, вспыхнувшее под ее пытливым взглядом.

— Пусти, — высвободилась из ее рук княжна, — я пришла спросить, скоро ли мы уедем домой из этой холодной, страшной страны к себе, под наше синее небо, под тени наших развесистых платанов, в наши лиловые горы? Скоро ли мы уедем? — с тоской произнесла молоденькая княжна и заломила руки.

— Дитя! — грустно возразила царевна. — Разве мы с тобою птицы, чтобы лететь, когда захотим и куда захотим?

— Мы не птицы, но ты — царевна…

— Царевна без царства, без крова, без почестей, — с горькой улыбкой проговорила Елена Леонтьевна. — Печальная царевна, что и говорить!

— Оставь этих русских! — страстно заговорила Нина. — От них мы никогда ничего не получим. Лучше же просить помощи у персов! Подожди… Ты думаешь, я не знаю, что наше посольство обнищало, все время давая этим жадным людям пешкеши? Разве я не знаю, что лучшие жемчуга ты заложила у еврея и послала этому ненасытному боярину?.. И что же вышло? Ничего не выходит! Они нас исправно обирают и над нами же глумятся… Чего же еще ждать?

Царевна слушала ее молча, немного отвернув от нее лицо, по которому текли слезы.

— Но ты знаешь, — наконец произнесла она, — что скоро приезжает сам Теймураз.

— Зачем, зачем он едет сюда? — со стоном вырвалось у девушки.

— А куда ему преклонить свою седую голову? Ведь он всеми покинут… Где ему искать защиты, как не у русского царя? Мы ничего не сделали — может быть, ему посчастливится. Но, дитя, скажи, зачем тебя влекут государственные дела? Твоей ли юной головке обсуждать такие вещи? Тебе только надо петь, плясать и веселиться, да еще любить…

На длинных ресницах княжны задрожали слезинки, и, чтобы скрыть их от царевны, она низко опустила голову.

— Вот видишь, дитя, тебя что-то другое гнетет, а не только наши печальные дела. Не за этим ты и ко мне шла. Скажи, Нина, будь со мною откровенна.

— Царевна, ты так внимательна ко всем нам… так заботишься о нас… Но некоторых из нас ты забываешь… Они делают что хотят, их страдания тебя не тревожат…

— Кто же это, Нина, кто? — с изумлением спросила Елена Леонтьевна.

— Леон Вахтангович, например. Посмотри, как он изменился, как исстрадался здесь.

— Дитя! — серьезно произнесла царевна. — А что тебе до страданий князя Джавахова? Да и разве, кроме него, все у нас счастливы?

— Леон… Леон— мой друг, товарищ моих детских игр, царевна, — не подымая глаз, ответила княжна.

— Друг, товарищ, и только?

Смуглое лицо княжны вспыхнуло, и она в смущении вертела в пальцах янтарные четки.

— Отвечай же, Нина? Ты заботишься о князе только потому, что он твой друг и товарищ детских игр? Ведь ты солгать мне не можешь? Да и не надо, твое смущение и румянец выдали мне твою тайну. Ты любишь его, да, я это вижу! Ну, что же, пусть это тебя не смущает, Нина. Ты молода, а это чувство присуще молодости. Я поговорю с ним…

— О царевна… я не хотела этого, мне казалось… он грустит о ком-то другом…