Галым Сейтназаров - Сквозь бурю

Едва Комельков поднялся, Краснов тихо спросил:

— Как вы находите нашего старика, доктор?

Александр Николаевич довольно потер руки.

— Ну-с, уважаемый, крепкий старик, доложу я вам. Намаялся он изрядно, воды наглотался порядочно, ночью бредил и все порывался куда-то бежать. Только на рассвете затих и уснул… — Доктор какое-то мгновение помолчал, будто подытоживая свои наблюдения. — А сердце работает надежно. Пульс пока слабый, но это дело поправимое. В общем, главная опасность миновала. Будет жить человек. Народ здесь крепкий, море и солнце хорошо закаляет людей.

— Будет жить — значит, прекрасно! — обрадовался Краснов.

— Надеюсь, через недельку он сможет поехать домой. А пока больной нуждается в полном покое и внимательном уходе. О нем позаботится наша милейшая Мария Семеновна. — Александр Николаевич улыбнулся и с легким поклоном обернулся к пожилой строгой женщине.

Может быть, какие-то звуки проникли в сознание больного — Айдос пошевелился и открыл глаза. Взгляд его недоуменно скользил по белым стенам и потолку. Было видно, что старик не понимает, где он находится. Рот его чуть приоткрылся.

Александр Николаевич внимательно следил за выражением его лица.

— Больной хочет пить, Мария Семеновна. Дайте ему ложку лекарства, а через полчаса немного теплого крепкого чая и маленький кусочек хлеба, если он не будет спать, конечно, — добавил доктор. — А если заснет, не тревожьте его. Теперь сон — наш лучший и желанный помощник. Покормите его, когда проснется.

Тем временем недоумение на лице Айдоса сменилось вниманием. Он уже смотрел не на стены, а на незнакомых людей, стоящих у его кровати. Казалось, он хотел их о чем-то спросить, особенно Краснова, который, подавшись вперед, готов был заговорить с ним. Но доктор положил загорелую руку на спинку кровати и слегка наклонился к больному.

— Вам нужен полный покой, разговаривать сегодня нельзя, — тихо сказал он по-каракалпакски. Потом посмотрел на Краснова. — Никаких разговоров с больным сегодня не разрешаю. А завтра приходите. Думаю, что состояние его будет лучше, и вы сможете побеседовать.

— Дорогой Александр Николаевич, все мы от души благодарим вас за спасение нашего замечательного старика.

Доктор засмеялся:

— Сам спасается, а мы только так, чуть-чуть помогаем… Да чем же примечателен этот старик?

— Вы, конечно, знаете, какая у нас теперь страда, какие прилагаются усилия для помощи голодающим Поволжья.

— Как не знать. Я регулярно проверяю продовольственные грузы, особенно рыбу, отправляемую в Астрахань… Извините, я прервал, так в чем все-таки дело со стариком?

— А вот в чем, уважаемый Александр Николаевич. Наши комсомольцы и активисты много работают среди населения. И можно сказать, довольно успешно. Народ откликается на их призыв. Но представьте себе, какое впечатление на рыбаков и дехкан производят слова почтенного старого человека, каракалпака, призывающего своих земляков помочь Советской власти справиться с голодом, спасти миллионы людей. Такой старик и словом, и собственным примером оказывает неизмеримо большее влияние не только на молодых, но и на пожилых людей, к которым труднее всего найти подход. Мало, очень мало, единицы у нас таких почтенных агитаторов. И один такой старик — Айдос — сейчас перед вами. Это бесценный агитатор за Советскую власть — одним словом, настоящий замечательный человек.

Александр Николаевич обрадованно протянул Краснову руку.

— Что же, очень хорошо, что выздоровление Айдоса приобщит и меня к святому делу помощи голодающим. А сейчас, — доктор улыбнулся, как бы смягчая строгость слов, — всех прошу удалиться. Больному нужен покой. Ему нельзя разговаривать. Да и я с вами уйду, меня ждут больные.

— Доктор, может быть, вы разрешите мне еще раз зайти вечером, если больному будет лучше?

— Нет, нет! О состоянии больного вы сможете справиться у Марин Семеновны. Сегодня с больным больше никаких свиданий, — глаза врача посуровели, — и никаких разговоров. Выздоровление — прежде всего.

Краснов поклонился.

— Спасибо, доктор. Значит, до завтра?

— Да. Извините, меня ждут другие больные. — Комельков заторопился к выходу.

Вслед за ним вышел Краснов. В дверях он столкнулся с Нагымом и Айтбаем, которые, широко улыбаясь, собирались перешагнуть порог палаты. Григорий Иванович остановил их:

— Подождите, друзья. Врач запретил разговаривать с больным.

— А мы не будем разговаривать, — горячо возразил мальчик, — я только взгляну на дедушку!