Галым Сейтназаров - Сквозь бурю

— Что же ты намерен теперь делать? — спросил дедушка Айдос.

— Дорогой друг, я прошу помочь мне уехать отсюда. Басмачи думали покорить или убить меня. Но таких, как я, много, всех перебить им не удастся. И мы будем продолжать борьбу против басмачей и их хозяев — ишанов и баев, чего бы это нам ни стоило. И мы победим, потому что народ с нами. Мы вместе с народом боремся против угнетателей за Советскую власть. Я должен вернуться в Муйнак…

«Советская власть…» — задумался Айдос. Эти слова он услышал еще зимой прошлого года. Но вот прошел год. Снова была зима, весна, лето, настала осень, но здесь, в Тербенбесе, Советская власть еще слаба. Пока не приезжали сюда люди, подобные Айтбаю, которые показали бы, что именно надо сделать, чтобы избавиться от власти ишанов и баев. Если ревком посылал Айтбая в Акдарью, чтобы создать там Совет из бедняков-дехкан и рыбаков, значит, он знает, как это сделать… Но оставлять Айтбая здесь, в Тербенбесе, нельзя: убьют его. Надо помочь ему уехать отсюда.

— Хорошо, Айтбай, — сказал старик, — я помогу тебе уехать в Муйнак.

Вечером Айдос с Нагымом сидели на берегу моря.

— Я узнал, — тихо говорил Айдос, — что послезавтра мой друг Кутым едет к родственникам в Муйнак. Может быть, попросить его взять с собой Айтбая? Как ты думаешь, внучек?

— Не знаю, дедушка… да и как мне советовать старшему?

— Не говори так, Нагым. Этого человека ты нашел и спас от смерти. Если бы ты не помог ему добраться к нам, он бы погиб от потери крови, от истощения. Ты поступил, как взрослый, как настоящий джигит.

— Бабушка Нурбике и ты сделали много больше, чем я, для спасения жизни Айтбая… А ты думаешь, дедушка, что Кутым согласится взять его с собой?

— Думаю, что согласится, если я попрошу. Скорее бы уж Кутым увез его с собой в Муйнак, пока ишан Жалий не проведал, кого мы укрываем. Он лютый враг таких людей, как Айтбай, и непременно позаботится о том, чтобы Айтбай поскорее отправился к предкам… Надо, очень надо, чтобы он поскорее уехал, нельзя ему больше здесь оставаться!

Через день, едва рассвело, старик отвел Айтбая к лодке Кутыма. Айтбай, хотя и радовался возможности вернуться к любимой работе, к друзьям, все же был грустен.

— Жаль мне расставаться с тобой и с Нагымом, — сказал он, глядя в глаза Айдоса, — но я надеюсь, что мы еще увидимся. И тогда мне не придется прятаться, ата. Я увижу и с радостью поблагодарю вас на людях.

— Езжай, браток, езжай скорее в Муйнак. Живы будем — непременно встретимся. «Не раз, а много раз ступает конь на одно и то же место», — говорят в народе… Все, что ты говорил нам о новой жизни для бедных людей, я понял. И я знаю, что это очень важно для таких, как я. Скажи там в ревкоме, что и наш Тербенбес ждет таких людей, как ты, чтобы помочь нам. Я верю, мы обязательно встретимся с тобой! Будь здоров и счастливого пути тебе, Айтбай!

Они обнялись.

— Спасибо, ата, за все. Никогда не забуду твоей доброты и заботы. Если ты захочешь приехать в Муйнак, всегда помни: мой дом — твой дом.

Айтбай сел в лодку. Старик положил туда узелок с едой на дорогу.

Кутым сильно оттолкнулся веслом. Вместе с Айтбаем они распустили парус, и лодка быстро заскользила по спокойной глади моря, подгоняемая легким попутным ветром.

Айдос с Нагымом еще долго стояли на берегу, глядя, как удаляющийся парусник становится все меньше и меньше. Потом он стал просто маленькой точкой на розовой полоске моря у самого горизонта и вскоре совсем исчез.

Тогда старик и мальчик молча направились домой.

Быстро летели дни в повседневных заботах — то на рыбной ловле, то на охоте. Незаметно ушло теплое, ласковое лето. Наступила осень 1921 года.

Однажды ясным, погожим утром, когда в воздухе, чуть поблескивая, носилась осенняя паутинка, приехали в аул Тербенбес четыре молодых парня — трое каракалпаков и один русский. Все такие ладные и славные джигиты, комсомольцы. Они созывали на собрание жителей аула, ходили по юртам, приглашали стариков и молодых рыбаков, дехкан — бедняков и середняков, говорили, что хотят побеседовать с народом по важному делу, которое всех касается.

Перед заходом солнца собрались на выгоне человек двадцать рыбаков и дехкан. Многие не пришли, потому что боялись гнева ишана, который запрещал мусульманам ходить на какие бы то ни было собрания, проводимые Советской властью.

Русский комсомолец по имени Андрей, хорошо говоривший по-каракалпакски, призывал людей помочь голодающему населению Поволжья, особенно детям.