Лев Жданов - В сетях интриги. Дилогия

— Нет! — делая вид, что отрывается от глубокой задумчивости, покачал головой Миних. — Простите. Устал. Задумался. А какая речь?

— В рассуждении опеки господа министры полагают, не следует делать подобно тому, как в Польше, где сразу многие особы в высшем правительстве равную силу имеют. Совета верховного не желают у нас. Как вы, граф, полагать изволите?

— Да никак! — с притворной прямотой и простодушием отрезал Миних, делая непроницаемым своё красивое, ещё моложавое лицо. — Я больше своё знаю, что на войне… по солдатской части… А здесь — как все, так и я. Не надо совета — и не надо. Регенту быть — так и то ладно!

И он снова откинулся на спинку своего кресла, стал греть ноги у пламени камина.

— Да кому регентом — вот вопрос! — в свою очередь обратился к Миниху Левенвольде. — Вот граф Андрей Иваныч за принцессу стоит… — поспешил он подчеркнуть кандидатуру своей покровительницы.

Но Бирон не дал ему кончить.

— Простите! Смею сказать: и я того же ждал! — решительно заговорил он. — И говорил государыне. Но её воли нет на таковое избрание. А впрочем, как сами порешите, господа министры! От вас всё теперь…

— Какую ещё там правительницу! — не унимался Бестужев, видя, что большинство колеблется, и желая создать желаемое настроение. — Мужчину на такое дело надобно. Кроме вашей светлости, некому иному регентом и быть…

Слово было сказано. Быстро окинул взором окружающих говорун-угодник и сразу осёкся. Все молчали. Ими овладела какая-то неловкость, какая бывает с людьми, не имеющими духу опровергнуть сказанную нелепость, но не желающими и поддержать наглеца.

Бестужева это не смутило. Передохнув, он решил поправить впечатление и сразу торопливо зачастил дальше:

— Вестимо, в иных государствах странно может показаться, что обошли отца и мать государя при таком назначении… Nicht wahr? [3] Не правда ли? (нем.) . — почему-то по-немецки закончил он свою русскую речь.

Угрюмое молчание продолжало служить единственным ответом.

Тогда на помощь своему приспешнику выступил сам фаворит, чувствуя, что почва слишком колеблется у него под ногами. Исподлобья оглядывая всех, он глухо заговорил:

— Правда, не без зависти и ненависти будет кругом, если, минуя отца и мать… импе…

Голос его сорвался. Заметив, что Черкасский осторожно шепчет что-то Левенвольде, Бирон сразу вышел из себя и почти грубо крикнул:

— Да что вы там шепчете!.. Громко говорите. Не время теперь…

Он сдержался, не кончил резкого слова, готового сорваться с языка.

— Да я вот то же самое сказывал! — торопливо стал оправдываться, оробев, Черкасский. — Кроме вашей светлости, кому и править! Нет иного такого в русских государских делах искусного и здоровьем крепкого…

Остерман усиленно закашлялся при этом камне, брошенном в его огород. А Черкасский уже совсем решительно закончил:

— Править землёю — это не мутовку облизать!.. Боле я ничего и не говорил… Бог свидетель!.. Вот и граф Левенвольд — живой человек… Он сам скажет!..

Левенвольде усиленно закивал головой.

— Уж видное дело: нет другого! — поддержал Ушаков.

— На принца надежда плохая! — медленно, плавно, слегка картавя, заговорил Левенвольде, не желая нажить опасного врага в Бироне своим безучастием в такую важную минуту. — Вон на многих из нас, на иностранных в особенности, — попрёки, нареканья слышны со всех сторон… особливо от русской партии… Надо уметь и ответить… А наш принц…

— М-да, не речист! — подхватил Менгден. — Чудесный человек… Но не речист!.. С герцогом ли сравнить!

Снова наступило молчание.

Миних, чувствуя на себе пытливый взгляд Бирона, посмотрел на него открыто, прямо, понял, что отмалчиваться дальше невозможно, и медленно, веско заговорил, повернувшись от камина к столу вместе со своим тяжёлым креслом.

— Что же… Правду должен и я сказать: отец принцессы мекленбургской сейчас же в наши дела мешаться начнёт, если принцессу Анну Леопольдовну назначим правительницею… И он поссорит нас с императорским венским двором, что будет весьма безвыгодно. Знаем мы его характер, что он за человек!.. Приедет сюда к дочери, к правительнице, и нам всем головы поотрубит! Теперь… что принца Антона касаемо… Вот был он со мною в двух кампаниях… А я и не знаю: рыба ли он или мясо?..

Бестужев, как только уловил смысл первых слов Миниха, понял, что Игра Бирона выиграна, и стал осторожно расправлять на столе добытую из кармана бумагу. Едва умолк Миних, он заговорил: