Стивен Прессфилд - Александр Великий. Дорога славы

По ходу дела нам приходилось отбрасывать один план за другим и придумывать новые, когда вопрос о жизни и смерти решали мгновения. Подчеркну, что принимать мгновенные, самостоятельные решения приходилось не только мне и высшим военачальникам, но и десяткам командиров подразделений. Из-за всей этой неразберихи, больших расстояний и продолжительности боя они потеряли связь как с командованием, так и друг с другом. Сражение длилось с вечера одного дня, когда первые колонны выступили к находившейся в ста восьмидесяти стадиях от лагеря переправе, до заката следующего, когда бой завершился на противоположном берегу. Сутки люди и кони были вынуждены обходиться без сна и еды, разве что некоторым счастливцам удавалось перехватить что-нибудь на бегу.

Это испытание солдаты и командиры выдержали блистательно. Атака конных лучников Даана на левое крыло противника, поддержанная фланговым ударом «друзей», оказалась столь яростной и кровопролитной, что превзошла даже столкновение с Дарием при Гавгамелах. Гефестион получил три раны, пробиваясь со своими людьми сквозь ряды неприятельской конницы, имевшей пятикратное численное превосходство. Пердикка, Птолемей, Пифон и Антиген, возглавлявшие пехоту с сариссами, и Таврон, командовавший стрелками из Мидии и Индии, выступившие против сплошной стены поддержанных пехотой неприятельских боевых слонов, хотя и понесли страшные потери, прорвали вражеский строй и, атакуя огромных животных, привели их в ярость и бешенство, заставив метаться по полю, топча своих же бойцов. Воцарился хаос, и, когда на противника обрушилось крыло Коэна, вражий хребет был сломлен.

Наши иностранные формирования показали себя великолепно. Скифские конные лучники отбросили неприятельских колесничих, возглавлявшихся сыном Пора, персидская конница Тиграна прорвала правый флаг индийцев, таксилианские царские всадники раджи Амбхи потеснили пенджабских копейщиков, а метатели дротиков из Фракии, действуя совместно с конными саками и массагетами, произвели сокрушительную контратаку. Ну а наступавшие в центре «серебряные щиты» Матиаса и Вороны, вместе с их братьями из царских телохранителей (первоначальных «серебряных щитов») Неоптолема и Селевка, были просто непобедимы.

Что же до меня, то и на переправе, и даже в самый разгар схватки мне приходилось думать не только о ходе боя, но и о своём коне. Когда Буцефал, которому уже миновал двадцать один год, переплывал поток со мной на спине, у него чуть не разорвалось сердце, однако моя попытка пересесть на Корону не увенчалась успехом: он мне просто этого не позволил. То же самое случилось и после возобновления битвы. При попытке передать его на попечение Эвагора Буцефал одарил меня столь гневным взглядом, что мне пришлось оставить это намерение. Он не давал мне сойти с него до тех пор, пока львиный стяг Македонии не восторжествовал над всем полем битвы.

Какая ещё армия смогла бы совершить то, что совершила наша? И это при том, что ещё в предшествующее сражению утро большая часть войска не просто не хотела идти в бой, но была близка к тому, чтобы взбунтоваться и обратить в ничто все наши усилия.

Думаю, этой победой я имею право гордиться более, чем какой-либо другой, и, насколько могу судить, мои полководцы и друзья придерживаются на сей счёт того же мнения. В отличие от многих других случаев от меня не требовалось никакого вмешательства для предотвращения излишних кровопролитных эксцессов: уважение к противнику само по себе держало воинов в узде.

Сам Пор явил в бою великое умение и отвагу. Бился он на спине своего боевого слона, который и сам показал себя героем. Индийский владыка получил множество ран, причём столь тяжких, что, когда по окончании битвы он спустился со слона, сил, чтобы взобраться туда снова, у него уже не нашлось. Говорят, мудрое животное усадило его на себя хоботом.

Когда я послал раджу Амбхи к Пору с требованием признать своё поражение, он, хотя и знал, что сражение им проиграно, отказался капитулировать перед человеком, которого считал своим врагом. Сдался он лишь после того, как я направил к нему его друга Беоса, предложившего самые почётные и достойные условия и для него, и для его людей.

— Как должно тебя принимать? — спросил я Пора, когда его доставили ко мне.

— Как царя, — ответил он, и мы обращались с ним со всем почтением, подобающим царю.

Одержанная победа предоставила мне приятную возможность проявить великодушие. Благородный противник заслуживает благородного обхождения. Условия, на которых мы с Пором договорились о мире, более походили не на капитуляцию побеждённого перед победителем, а на договор о союзе, скреплённый щедрыми дружескими дарами. Все пленные были освобождены в тот же день, без выкупа и каких-либо условий, получив назад оружие. Во дни, последовавшие за примирением, мы с моим новым другом с удовольствием соперничали в дружелюбии и щедрости.