Нина Попова - Заре навстречу [Роман]

Вышли на Главный проспект и повернули направо.

По пути в процессию вливались новые отряды. Перевал чтил в лице Светлакова всех героев гражданской войны.

Провожая Илью, каждый вспоминал и своих близких, которые кровью обагрили Уральские горы.

Борьба с интервентами еще не закончилась. Многие из провожающих готовились выступить на фронт. Все напоминало о войне: и карта, пересеченная красной ломаной линией, и забинтованные красноармейцы, глядящие из окон госпиталя…

Процессия подошла к открытой могиле, рядом с которой стояла трибуна, убранная красными полотнищами.

Оркестр и хор замолкли. Траурные знамена окружили трибуну. Провожающие тесно обступили могилу.

В черном платье, бледная, как неживая, стояла у гроба Ирина.

Роман Ярков поднялся на трибуну.

— Товарищи! Мы хороним дорогого учителя, воспитавшего многих из нас… — тут голос его оборвался, и все увидели, как этот сильный человек задрожал от боли. — Светлаков мужественно сражался на полях классовых битв… Не дрогнул наш Давыд и в свой последний час… Мстить за Давыда! За Хромцова! За Толкачева!.. За всех наших… Мстить белым гадам! Чтобы званья, чтобы помину не осталось! К оружию, товарищи красноармейцы!

Он не помнил себя. Забыл, что хотел сказать о борьбе на мирном фронте труда, о восстановительной работе.

— Я вижу у дорогой могилы море обнаженных голов… лес штыков красного воинства! Обратим наши силы, наши штыки против тех, кто отнял у нас дорогих товарищей! Смерть им!

Беззвучно рыдая, Роман спрыгнул с трибуны.

Заговорил Сергей Чекарев.

Его массивная фигура была совершенно неподвижна. Он стоял навытяжку, как в почетном карауле. Только самые близкие видели, как мучительно страдает Сергей.

— …В час прощания с ним мы должны проверить себя: крепки ли наши ряды? Высоко ли мы держим партийное знамя? На могиле Давыда поклянемся нести в народ светильник коммунистической идеи. Быть, как Давыд!

Выступили у открытой могилы представители армии, Советов… Говорили красноармейцы — соратники Ильи… И все клялись бороться, как боролся Илья, быть чистыми и честными, как он.

Митинг закончился громовым салютом.

Бойцу революции Светлакову были отданы воинские почести.

Ночь. Беззаботно спит маленькая Маша, посапывая носиком. Наплакавшись вволю, заснула старушка… Тишина. Только слышен дальний мерный гул оживающего завода да редкие паровозные гудки, вольно отдающиеся в горах.

Ирина сидит у раскрытого окна.

Душевная боль не утихает, но Ирина уже в состоянии собрать мысли, подумать о своем месте в жизни.

Нет у нее ни таланта Ильи, ни его стальной выдержки… ни его знаний. Она жила, всегда чувствуя его волю. Знала, что в минуту затруднения он поможет советом.

Сейчас надо научиться жить одной.

Что она может делать?

Очевидно, она может быть скромным, незаметным работником на каком-то небольшом участке. Что же… партии нужны и такие.

Может быть, учительницей? Воспитательницей в детском доме?.. Ее неудержимо потянуло вдруг к осиротевшим детишкам… Как бы она их любила! Как бы старалась воспитывать в них волю, честность, преданность партии!

Может быть, партия пошлет ее на работу в деревню? Скажем, в избу-читальню. Тоже широкое поле деятельности.

«В детстве он учил меня арифметике я правописанию. А когда выросли, учил думать, жить, бороться… любить…

Куда бы ни направили, буду работать так, как учил Илья…»

Весной двадцать первого года Гордей Орлов во главе комиссии приехал в Перевал, чтобы разобраться в делах Верхнего завода.

Трест Гормет решил превратить металлургический Верхний завод в машиностроительный. А пока его поставили на консервацию.

Директор завода Ярков, партийная и профсоюзная организации послали протест в совнархоз, но ответа не получили. А время не ждало. Уже приказано было рассчитать рабочих и служащих. Яркову — видимо, с отчаяния — пришла в голову мысль: рискнуть! Создать группу арендаторов и взять свой завод в аренду.

Гормет возражать не стал.

В день приезда комиссия посетила Гормет. Директор треста, инженер Забалуев, ласковый и обходительный, не теряя достоинства, отстаивал свое мнение.

Снова привел доводы, уже известные комиссии… Нужен капитальный ремонт Верхнего завода, переоборудование и перестройка цехов… а средств нет, материалов нет… Да и надо в первую очередь восстанавливать те предприятия, которые дадут продукцию для товарообмена. Главный инженер Зборовский особого мнения… Но ведь у него «душа металлурга».