Михаил Ломоносов - Жажда познания. Век XVIII

Сразу мужики разделились. Одни равнодушно смотрели на непонятное им действо с колышками, верёвками и угломером. Другие, сразу смекнув, что к чему, охотно начали помогать. Отметив любознательную рожицу молодого паренька, Ломоносов, обратившись к нему, громко спросил:

— Ты чей будешь? Назовись.

— Аз есмь Игнат Петров, ваше степенство. — И, конечно, тут же снял шапку и поклонился.

— Шапку надень, Игнат, и иди сюда. И ты, и ты, и вон ты, — поманил Михайла наиболее любознательных, спросил их имена и сразу стал объяснять, что делает.

— Вот глядите, ребята. Нам надо, чтобы дом стоял на фундаменте и стороны его были одинаковые. — Ломоносов взглянул на парнишек и с радостью убедился, что на него смотрят глаза, серые, голубые, карие, но все неравнодушные, ищущие понимания. — Но этого мало. Сто­роны могут быть равны, а площадка будет косая. — И Ломоносов нарисовал колышком на сырой земле сначала прямоугольник. Это то, что должно быть, а потом пару похожих фигур, но со скошенными сторонами — параллелограммы.

— Вот видите, — показал он на прямоугольник. — Копать мы должны фундамент вот по такой фигуре, а не таким, перекошенным. — И он ткнул в параллелограммы. — Для того колышки вобьём и верёвки меж ними натянем. А чтобы не ошибиться и стороны не скосить — углы вот этим прибором, угломером, вымерять будем. — Ломоносов показывал угломер, читал на нём цифры и объяснял, какие бывают углы.

Уже не мешал дождь, его как бы и не было. А были понимающие, родные глаза русских парнишек, которым только объясни, что к чему, с толком, воспламени их — загорятся они, поняв тебя, и пойдут за тобой к свету, к знаниям.

— Увлечённо работал Михайла Васильевич, увлеклись парнишки Игнат Петров, Михайла Мешков [145] Петров Игнат — крепостной крестьянин, был в числе мастеровых людей Усть-Рудицкой фабрики, за счёт Ломоносова обучался в Академии наук рисованию, участвовал в работах над созданием мозаичных картин и зеркального телескопа принципиально новой конструкции, но после смерти Ломоносова отослан в деревню. Мешков Михаил (ум. между 1781 и 1786) — подмастерье мозаичного дела. , Яков, Иван, Василий... вся молодёжь, будущие его мастера. А за ними и мужички постарше потянулись. Раз тут не как у всех, раз барин к мужикам пришёл, до них спустился, то и мужикам в возрасте не зазорно к мальчишкам примкнуть, за ними двинуться, хоть и необычно всё это. И пошла земля из-под лопат, с прибаутками и присловьями, потому как работа была хоть и трудна, да не из-под палки. И само дело стало понятным, и для чего оно делается — тоже.

За несколько дней выкопали в клёклой, тяжёлой, набухшей влагой земле фундаменты под стены и печи фабричного здания, которое Ломоносов сразу же наименовал лабораторией. Выкопали канавы и под мастерскую и под мельницу. Последнюю расположили близко от будущей плотины, ибо там предполагались жернова для размола материала и шлифовальные машины. Затем начали рубить и возить дикий камень для закладки в ямы фундамента. Начали было и сразу бросили: поглядел Михаила Васильевич на тощих, оголодавших за зиму крестьянских лошадёнок, которые, надрываясь, волокли груженные камнем телеги по весенней грязи, увидел хмурые лица крестьян, которые вынуждены были расходовать и себя и лошадей, ещё не дойдя до тяжёлой пахотной работы, и остановился. А затем наступили погожие дни, подошло время сева, и Ломоносов приостановил все работы, отпустил крестьян в поле, а сам на время уехал в Петербург.

Никогда не забыть Ломоносову ещё в детстве поразивших его воображение ярких картин северного сияния. Во время длинных приполярных сумерек, почти ночи, вдруг начинают полыхать на тёмной стороне небосвода сполохи, тут, там, слева, справа. Играют, будто живые, дразня и поджигая друг друга, огни, и вот уже, захватывая всё новые и новые участки, переливаются голубовато-жёлтые, зеленоватые языки света, занимая полнеба. Беззвучно полыхает сияющий полог, накрывший небосвод, поражая бесчисленными переливами блёклых оттенков своего холодного огня, смиряя гордыню человеческую безмерным величием природы.

Обучаясь в Германии, познакомился Ломоносов с воззрением на то явление своего учителя Вольфа.

— Причину северных сияний надо искать в исходящих от земли тонких испарениях, — утверждал Вольф. — Эти сернистые и селитерные пары образуют в верхних слоях атмосферы искры. Во множестве они вспыхивают, но, полностью не воспламенившись, гаснут и в молнию не превращаются. — Более того, Вольф вообще был уверен, что северное сияние — это как бы недоразвившаяся гроза.