Армен Гаспарян - Революция 1917 года. Как это было?

Г. Саралидзе:Последователь великого русского писателя…

А. Гаспарян:Он, понимаешь, был последователем не в том, что он литератор, а в том, что надо быть таким… любвеобильным донельзя. И вот представь, как на это реагируют. У тебя в столице, в Петрограде, убивают гвардейских офицеров. Правительство молчит. Убивают корпус жандармских офицеров – тоже все молчат. Выпущены уголовники – это, кстати, Керенский сделал. И опять все молчат.

Г. Саралидзе:Скажи, Армен, а почему же молчала армия?

А. Гаспарян:Армия на фронте.

Г. Саралидзе:Нельзя не сказать еще об одной фигуре, о которой всегда вспоминают в связи с Февралем, – о генерале Хабалове Сергее Семеновиче. Его чуть ли не крайним делают во всей этой истории.

А. Гаспарян:Ну конечно, он крайний, вместе с другими людьми. Вопрос тот же самый возникает. Ты видишь, что у тебя происходит. Как ты должен действовать, если ты давал присягу государю императору? Почему опять во всей армии нашелся лишь один человек, который сказал: «Я готов подавить это восстание», – и начал действовать? Я имею в виду будущую легенду, на тот момент последнего командира Преображенского лейб-гвардии полка полковника Кутепова.

Чем занимается Хабалов? Он докладывает в Ставку, что у него нет сил. Позвольте, а Петроградский гарнизон – это тебе что, не сила? Там сил хватило бы, чтобы войну новую начать.

Г. Саралидзе:Что же с ним происходило в этот момент?

А. Гаспарян:А он так же, как и все, ждал, чем дело закончится. «Наша хата с краю» – вот символ тех роковых дней. При этом тебя постоянно окучивают (извините за такое слово, но по-другому я не могу назвать) депутаты Государственной думы: сейчас мы здесь все быстро выстроим. Ты получишь (условно) пост военного министра, только не мешай. А потом – новая коронация и будет у нас конституционная монархия. Вот она схема. Все ушли в сторону.

Г. Саралидзе:То есть 24 февраля генерал Хабалов получил всю полноту власти в столице. И он ничего не сделал…

А. Гаспарян:Как и градоначальник Петрограда.

Г. Саралидзе:Так это все-таки была преступная халатность и бездействие?

А. Гаспарян:Сама система была такая.

Д. Куликов:Царь оказался таким, каким он оказался, и отрекся, его наследник сразу тоже отрекся. И у людей слетела крыша. У генерала Хабалова слетела и у большинства военного корпуса, даже у тех, кто был государственником и напрямую в заговоре не участвовал. А кому служить? Чей приказ выполнять? Что они должны сделать? Потом, уже при Временном правительстве, мятеж пытались поднять. Я считаю, что до сих пор недооценивают значение тезиса о стержне российской государственности – самодержавии. Вот ты стержень вынул – и все сложилось, понимаешь, все этажи сложились. Они объективно не понимали, что делали. Кстати, опять же, давай забежим в 1991 год. Мы принимали присягу в Советской армии – ну я по крайней мере и многие мои сверстники. А что, простите, Советская армия-то в момент крушения Советского Союза делала?

Г. Саралидзе:У меня в планах было обсудить 1991 год отдельно.

Д. Куликов:А мы обсудим!

А. Гаспарян:Мы просто параллели проводим.

Д. Куликов:Философский смысл происходившего и понимание того, что мы воспроизводим определенные элементы с упорством, достойным лучшего применения.

А. Гаспарян:То есть 1991 год помнят все. 1917-й, понятно, никто не застал. А на таких простых примерах…

Д. Куликов:Я просто иллюстрирую то, о чем мы говорим.

Г. Саралидзе:Так понятней.

Д. Куликов:Не многие же изучали 1917 год. А я говорю: ребят, посмотрите на 1991-й, там все то же самое. С февраля по октябрь 1917-го происходило разложение и деградация государства как института. С моей точки зрения, большевики власть даже не захватывали. Есть такое выражение: «вакуум власти». Так вот, большевики вошли в вакуум власти.

А. Гаспарян:Но к тому времени возникла историческая развилка. Либо приходит военная диктатура, либо самые радикальные революционеры. А радикальнее большевиков никого не было. И они, по сути, взяли власть, которую никто не держал, и никто не мог ее даже сымитировать, потому что после разгрома заговора военных (то, что у нас называется «Делом генерала Корнилова») власти в стране как таковой вообще не было. Не надо здесь иллюзий никаких.

Мы еще, кстати, не рассматриваем экономическую ситуацию 1917 года – вот где будет абсолютнейшая параллель с 1991-м. Это девальвация, это деньги, которые ничем не обеспечены, никаким золотым запасом, это попытки провести еще одну денежную реформу. Многие помнят события 1991 года – вот ровно то же самое у нас было в 1917-м. Дмитрий абсолютно правильно говорит: мы повторили один и тот же сюжет дважды. У нас просто поменялся состав исполнителей.