Сьюзен Зонтаг - Поклонник вулканов

Оставив Валерио на улице вместе с группкой клиентов, которые хотели узнать свою судьбу или излечиться от какой-либо хвори, Кавалер почувствовал себя неким вольнодумцем. Он пришел сюда изучать чужие обычаи, верования и предрассудки, сознавая себя выше этих простых людишек и испытывая наслаждение от собственного превосходства. И хотя он с презрением относился ко всем этим суевериям, гаданиям, колдовству, изуверству и фанатизму глупцов, тем не менее в глубине души не прочь был узнать что-то новенькое, удивительное, непонятное и необъяснимое. Да, он желал различить голос с того света, увидеть, как дрожит и подскакивает стол, услышать от гадалки, как он в детстве называл свою мать или как та рассказывала про малиновое родимое пятно у него в паху… Все это будет потом и произойдет не в той пошлой и примитивной форме, как ему представлялось раньше, а обернется сверхъестественным миром.

Вместо всего этого (и нам следует согласиться) перед Кавалером разверзся мир чудес, красоты и удивительных вещей и явлений. А главным среди них стал вулкан. И произошло это безо всякого чудотворного волшебства.

Говорят, что несколько лет назад гадалка Эфросина Пумо предсказала месяц и год, когда произойдут два крупных извержения вулкана: одно из них — просто катастрофическое, когда вулкан, окончательно пробудившись от долгой спячки, проявит всю свою силу. Кавалер думал поговорить с гадалкой об этом, но, конечно же, не мог завязать разговор сразу же по приходе, так как, прожив в этих краях более десятилетия, хорошо познал обычаи и нравы местных пронырливых людишек.

Сначала ему пришлось выслушать подобострастные выражения признательности в том, что он такой блестящий и высокочтимый Кавалер, самый близкий друг и советник молодого короля (пусть с годами он станет мудрее!), оказал столь большую честь и соизволил посетить скромное жилище бедной гадалки. Затем ему пришлось отведать какого-то подслащенного варева, которое она назвала чаем. Обслуживал его долговязый мальчик лет пятнадцати, с левым глазом, похожим на яйцо перепелки. После этого Кавалер позволил положить свою изящную руку ладонью кверху в открытую пухлую ладошку прорицательницы.

Она начала рассказывать, что он проживет долгую жизнь, Кавалер же в это время удивленно таращил глаза и недовольно морщил нос.

— Вижу долгую-предолгую жизнь, — бормотала гадалка, а ее собеседник ожидал услышать совсем другое, хотя предсказание о долголетии являлось всего лишь разминкой перед настоящим гаданием. Он все еще мечтал о том, что после Неаполя ему предложат более достойный пост: скажем, посла в Мадриде или Вене.

Затем она сказала, что впереди его ждет большое счастье.

— Давайте поговорим не о моей судьбе, а о других делах, — предложил Кавалер, вежливо отнимая руку. — По сути дела, меня вовсе не интересует, что станет со мной в будущем.

— Вот как? Ну в таком случае его превосходительство и в самом деле необыкновенный человек, по сему я имею веские причины полностью доверять вам. Кто же не интересуется собственной судьбой?

— О-о, — отметил Кавалер. — Я только делал вид, будто ничем не интересуюсь. Я так же самолюбив и потворствую своим желаниям, как и любой другой смертный.

По его предположениям, ей было около пятидесяти, хотя что касается определения возраста людей из простонародья, то никто не мог угадать его более или менее точно, поскольку местные жители, особенно женщины, выглядели зачастую гораздо старше своих лет. У гадалки было миловидное лицо с тонкими чертами и золотистыми, нет, все-таки зелеными глазами, сильный волевой подбородок, седеющие волосы перехвачены лентой в пучок; формы ее приземистого тела скрывались под розовой шалью грубоватой вязки, свободно спадающей с плеч.

Она сидела у сводчатой стены на большом дубовом стуле. Кавалеру же было учтиво предложено присесть на плетеный стул из тростника, куда для удобства положили пару рваных мягких подушек.

— Большинство из тех, кто приходит ко мне, хотят узнать, когда они влюбятся, — сказала гадалка. — Или же когда получат наследство. Ну и конечно, когда умрут.

Кавалер отвечал, что он и так очень любит свою жену, шансов на наследство у него практически никаких нет. Узнавать же дату своей смерти хотят одни лишь глупцы, потому что в таком случае остаток жизни обернется для них горьким страданием.

— Его превосходительство, видать, думает, что он уже стар.

— А я никогда и не чувствовал себя молодым, — раздраженно ответил он.