Колм Тойбин - Дом имён

Орест нагнал Леандра, ничего не сказал ему. Они оба вперялись в тело, лежавшее на земле. Подошли поближе, услышали, как он стонет и хватает ртом воздух. Орест положил узел с камнями и присел на колени, выбрать один из пяти-шести оставшихся. Подбежал к жертве и тяжко ударил по голове.

Человек лежал на спине, но глаза у него были распахнуты. Орест поймал его отчаянный взгляд – простертый, казалось, узнал его и начал что-то произносить, похожее на имя Ореста. Орест помедлил мгновение, а затем швырнул еще один камень и расколол человеку череп.

Леандр обыскал одежду убитого и нашел два ножа. Орест вернулся подобрать рубашку. Затем они вместе с Леандром взялись тащить тело к дому, за ноги, голова волоклась по земле. Мертвец был тяжелый, и несколько раз они останавливались передохнуть. Дотащили его до напарника, чье тело уже привлекло мух. Докатили обоих до скального обрыва, спихнули вниз.

– Я обещал себе, что мы больше никого не убьем, – проговорил Леандр.

– Они бы убили нас. Это те двое, что похитили меня.

Пока они с Леандром возвращались к дому, Оресту хотелось поговорить о его пути из дворца с этими двоими, но он осознал, что, поскольку ни Леандр, ни Митр не обсуждали с ним подробности их похищения, Леандр, наверное, не захочет слушать. Об этом Оресту придется думать молча.

Они застали Митра и старуху за столом. Когда вошли, пес встал, почесался и зевнул.

– Он перестал рыть землю некоторое время назад, – сказал Митр, – и мы решили, что те, кто сюда шел, убрались.

Орест глянул на Леандра, тот стоял в тени, без рубашки.

– Да, они убрались, – сказал Леандр.

– И мы слышали, как кто-то кричал, мужчина, – проговорила старуха. – И я сказала Митру, что, если он закричит еще раз, мы пойдем поглядеть, что происходит. Но с тех пор ни звука, и мы решили остаться.

Леандр кивнул.

– Я потерял рубашку, – сказал он.

– У меня еще осталась ткань, – откликнулась старуха. – Могу сшить тебе новую. Может, каждому из вас. Хоть займет меня.

Орест глянул на Леандра, и ему показалось, что Леандр повзрослел. Плечи у него раздались, а лицо стало у́же, худее. Одиноко стоя в тени, он казался выше. На миг Оресту захотелось подойти к нему, прикоснуться, прижать ладонь к его лицу или торсу, но Орест не двинулся с места.

Он проголодался и устал, однако чувствовал, что ему нужно что-то еще – он с радостью бросится в бой, только б сообщили, что кто-то опять к ним идет.

Орест все никак не мог отвести взгляд от Леандра, пока тот двигался по тесной комнате полуголым. Перехватив его взгляд, Орест заметил, что и Леандру неймется. Если бы старуха сказала, что ей надо зарезать овцу, или козу, или даже курицу, Орест бы оказался рядом, при остром ноже. Он был бы готов помочь старухе. И понимал, что помог бы и Леандр.

Они сидели за столом, ели то, что приготовила хозяйка, словно это обычный вечер в их жизни. Пес наблюдал за ними из угла, как всегда следя за каждым куском, который Митр клал в рот, или подходя поближе, когда Митр кашлял.

Поскольку они поняли, что пес предупредит их о чужаках, ни Оресту, ни Леандру не пришлось сторожить ночью. И потому Леандр предложил Оресту спать с Митром, пес – между ними. Леандр лег в соседней комнате, а старуха – в глубине дома.

Днем они встречались за едой, готовили старуха с Митром. Орест и Леандр приглядывали за скотом и за урожаем, за овощами и деревьями, часто работая вместе. Вчетвером они никогда не ели молча. Болтали о погоде или о перемене ветра; обсуждали новый вид козьего сыра, который сделала старуха, или какое-нибудь животное из стада, или что случилось с каким-нибудь деревом. Пошучивали над тем, какой лентяй Митр, или как трудно вытащить Ореста из постели поутру, или как подрос Леандр. Бросали псу хлеб и смеялись над тем, как жадно он его ест. Но старуха не рассказывала о пропавшей семье, мальчики же не говорили о доме. Орест размышлял, не выложил ли Митр старухе их историю – или не пришлись ли у них к слову подробности того, что случилось прежде.

Бывали дни, когда ветер дул особенно свирепо. Старуха всегда знала, когда налетят такие ветры. Она предупреждала их. Начинаться все могло с посвиста в ночи или среди дня, когда делалось теплее обычного, ветер мог крепнуть и дуть два-три дня, после чего затихал. Когда он свистел сильнее всего, Митру приходилось сидеть поближе к собаке, та тревожилась, рычала и порывалась спрятаться. По ночам, когда ветер был самым лютым, когда никто не мог спать и все сидели в кухне, напряженные, старуха доставала бутылку перегнанного фруктового сока, наливала себе чашку, а мальчикам выдавала сколько хочешь фруктов и воды и рассказывала им какую-нибудь историю, обещая, что постарается не закончить до утра.