Мамсур Цаллагов - На войне Дунайской [Документальная повесть]

Временно исполняющий обязанности командира отряда генерал О. Е. Раух немедленно послал дежурного офицера сотника Шанаева за Тутолминым, чтобы ознакомить его с приказом.

Полковник Тутолмин уже знал основные контуры диспозиции, потому что на военный Совет в Зимницы, где происходило обсуждение плана войны, приглашались все командиры соединений — до бригады включительно. Но обособленное положение Кавказской бригады для действий по ближним тылам турецкой армии было для него новостью. Прежде все считали, что Кавказская казачья бригада явится наконечником копья, пущенного через гряду Балканских гор, и на самой острой точке копья окажется Владикавказско-осетинский полк, потому что осетины и терцы лучше других ориентируются в горной местности.

Прочитав приказ, Тутолмин сказал Рауху:

— Я понял, Ваше превосходительство.

— Ну и как?

— Весьма доволен. Имея полную самостоятельность действий в тылах неприятеля и на его флангах, я могу оказаться по ту сторону Балкан значительно раньше всей русской армии.

— Ну, с богом! Ах, да! Потрудитесь, полковник, зайти к начальнику штаба: приказание на всеобщее построение отряда. С богом, с богом…

В три часа пополудни 12-тысячный передовой отряд строился на широкой поляне Дунайской равнины, вдоль берега Янтры.

Конная сотня третьей дружины ополчения своим правым плечом примыкала к осетинскому дивизиону, и Дудар Караев имел возможность, пока не раздалось протяжное «смирно», переброситься несколькими фразами с земляками. Урядник Иналук Гайтов и прапорщик Хоранов махали Дудару папахами: давай, мол, к нам в строй. Караев, сняв свою высокую шапку, показывал на белый крест ополченца и пожимал плечами.

Наконец раздалась команда, перед строем появился пожилой сухопарый генерал на высоком ахалтекинце. Времени для пышных речей не было, генерал Раух поздравил войска с получением боевой задачи и, когда прогремело молодецкое «ура», приложил шелковый платочек к глазам. Потом он манежным галопом объехал строй. «Ура!» — нескончаемо перекатывалось от одного полка к другому.

Построение отряда имело и практическую цель. Раух прислал своего адъютанта, молодого гвардейского поручика Козина. С трудом сдерживая красавца-коня, Козин говорил зычно:

— Братцы! На вас смотрит вся Россия. Нам нужно выбрать шестьсот охотников. Кто из вас готов принять мученическую смерть от рук жестокого, неумолимого врага?

Офицер не преувеличивал опасности. Охотника, который шел в разведку к позициям врага, захватывал в плен задремавшего турка или закладывал фугас под неприятельские укрепления, ждала не только смерть, но и страшные пытки.

Наступила тишина. Но это не было минутой растерянности или страха. Глаза воинов горели решимостью и отвагой.

— Желающие в охотники — пять шагов вперед! — скомандовал поручик.

Из строя вышло около шести тысяч человек. Некоторые полки — в полном составе. В этих случаях за солдатами последовали и командиры полков.

Покинул строй отряда Левис-оф-Минар, обрусевший швед с белыми усами, командир Владикавказско-осетинского полка. Лицо Левиса сияло искренней радостью. Рядом с ним стоял и полковник Калитин — вся 3-я дружина пожелала быть в охотниках.

Поручик Козин смутился и поскакал к отрядному генералу за советом — как быть. Через несколько минут он вернулся и объявил, что охотники будут выбраны по жребию.

— Остальных добровольцев, — пояснил поручик, — записать в запас.

Тут же, на поляне, полковые писари начали составлять билетики для жребия. Нужно было из десяти желающих выбрать одного и составить несколько охотничьих команд.

— Господам офицерам в жребии не участвовать! — объявил Козин.

Пока нижние чины вытягивали из касок билетики, пришло новое распоряжение: кто прежде числился в охотниках, в жребии не участвует.

Осетинский дивизион и третья дружина ополчения остались в прежнем составе.

— Это несправедливо! — кричал прапорщик Хоранов в самое лицо ротмистру Есиеву. — Я сюда не отсыпаться приехал, а воевать! Пусть я днем буду водить свой взвод в атаку, а ночью лазить к ложементам турок.

— А если турки шкуру сдерут? — с веселой издевкой спросил Есиев, — Слышал, что говорил адъютант Рауха?

— Шкуру?! — неистово вопил Хоранов. — Плевать я на нее хотел! Она даже на арчита [7] Арчита ( осет. ) — мягкая сыромятная обувь осетин. непригодна.

Рядом происходил такой же спор между урядником Иналуком Гайтовым и сотником Зембатовым.