Стивен Прессфилд - Последняя из амазонок

— Они что, чокнутые?

— Они «мечтают».

— Этак, мой царь, можно сказать, будто и макрель «мечтает». Или взять морских левиафанов... Эти девицы, спору нет, ловкие и отважные, плавают себе в своём море и желают быть выброшенными на сушу не больше, чем неразумные морские твари. Но что это за море, Тесей, как не море невежества? Океан варварства и пучина мрака. Эллинский язык есть слава человечества. Он возвысил нас от плуга, а его отражение — разум — есть то, что отделяет нас от всего низменного и животного. Чего ты добиваешься от нас, Тесей? Чтобы мы улеглись в море «мечтаний», словно боров в лужу? Если эта девка очаровала тебя так, что ты не можешь без неё обойтись, возьми её! Сделай своей невестой и забери домой. Никто тебе слова поперёк не скажет. Только прошу тебя, не пытайся обратить нас всех в дикарей. Избавь нас от этого варварского вздора!

Можете не сомневаться — содержание этого спора стало со временем известно Антиопе. Не знаю уж откуда, но она, как и подобает предводительнице, узнавала обо всём, что происходило в её воинском стане. Огорчилась ли она? В то утро, случайно подойдя к Селене, чистившей своего коня, я сначала не заметил стоявшую по другую сторону лошади Антиопу, а когда увидел её, то буквально по губам прочитал обращённую к Селене фразу:

— Разве мы дикари?

И тут Антиопа увидела меня. Я покраснел и, заикаясь, пробормотал извинение. И она, адресуясь уже прямо ко мне, повторила свой вопрос:

— Ваш вождь Ликос назвал нас дикарями. Выходит, Селена — дикарка? И я тоже?

В то утро к колонне присоединился подошедший с севера отряд мужчин-кочевников, обитавших в горах Каказа, близ Штормовых врат. Новоприбывшие принесли весть о том, что люди Боргеса угнали ещё один табун, а девочек, пытавшихся защитить его, зверски убили. Они не только сняли с них скальпы, но ещё и обезглавили, ибо у народа Железных гор в обычае делать из черепов поверженных врагов чаши и носить их, выставляя напоказ, на своих поясах.

Настроение амазонок резко изменилось. Беззаботность пропала без следа, движение ускорилось, и многие заранее стали накладывать на себя и своих коней боевую раскраску. Больше всего меня удивило то, что оружие и предметы снаряжения получили новые названия — «военные имена». Боевой топор, именовавшийся «пелекус», начали называть «арапата», то есть «душегуб»; кони стали «орлами»; щиты — «стенами». Каждый предмет обрёл индивидуальность: мы замечали, что амазонки разговаривают с копьями и железными остриями, словно те являлись разумными, одушевлёнными существами. Каждая стрела была теперь наделена личностью и разумом: воительницы заключали с ними договоры, упрашивая о покровительстве, и жертвовали им полоски своей кожи или выжигали на теле их изображения.

Каждая амазонка тоже сменила имя на «военное» и стала обращаться к себе в третьем лице. Селена сделалась «Мелой», то есть «Черной», в знак чего вымазала лицо, грудь и плечи снадобьем, представлявшим собой смесь лосиного жира, мела и древесного угля. Если к ней обращались по имени «Селена», она попросту не слышала. Нельзя было и называть её «Чёрная», заговаривая с ней напрямую. Следовало использовать исключительно третье лицо: «Не ответит ли Чёрная на вопрос?», «Не проголодалась ли Чёрная?»

Если до недавнего времени амазонки были щедры на слова, то теперь, напротив, сделались чрезвычайно скупы и обменивались по большей части взглядами и жестами. Тоже, надо заметить, весьма сдержанными.

Среди наших воинов у амазонок появились подражатели. Некоторые принялись убирать волосы на их манер, а иные даже наносить шрамы на тело, но Тесей счёл необходимым запретить подобное варварство, а несколько афинян, ослушавшихся его, понесли примерное наказание.

К вечеру четвёртого дня мы наткнулись на кострище с остатками скифской трапезы: убегающий враг уже не охотился, но, торопясь уйти от преследования, стал убивать и есть угнанных коней. Амазонки, в свою очередь, увеличили численность высылавшихся вперёд патрулей. Выезжали уже не по две-три, а по пять-шесть, причём не юные девочки, а полноправные воительницы.

Мы с Элиасом ехали впереди эллинского отряда, в авангарде, которым командовал Петей, но, как ни спешили, угнаться за передовыми разъездами амазонок нам не удалось. Не только мы сами, но и наши кони выбились из сил и нуждались в отдыхе и воде. Найдя овраг, песок на дне которого показался нам влажным, мы принялись рыть и смогли в конце концов докопаться до воды. И вот, в тот самый момент, когда наши воины начали поить коней, из темноты появилась всадница.