Гэри Дженнингс - Наследник

Я всегда подозревал, что наш хозяин знает гораздо больше, чем показывает. Однажды, зайдя в библиотеку в господском доме на гасиенде, чтобы поговорить с доном Хулио, я застал его стоящим у камина и разглядывающим листок бумаги. При моём приближении он бросил бумагу в огонь. Пока она горела, я успел рассмотреть, что это старое объявление с обещанием награды за голову метиса, известного под именем Кристо Бастард. К счастью, Кристо, уменьшительное от Кристобаль, — имя весьма распространённое как среди испанцев, так и среди индейцев.

Полагаю, то, что дон Хулио не стеснялся выдавать меня за двоюродного брата, объяснялось отчасти тем, что его кровь тоже считалась не достаточно чистой. Однажды, защищаясь от учившего меня фехтовать Матео, я поинтересовался, почему кое-кто называет дона Хулио евреем.

— Да потому, что он и вправду происходит из старинной семьи португальских евреев. Вскоре после открытия Нового Света многим евреям пришлось выбирать — покинуть Португалию или принять христианство. И тех conversos, обращённых, которые сменили веру по доброй воле, и тех евреев, которые поступили так только для видимости, некоторое время терпели, поскольку они приносили казне большие деньги. Так продолжалось до тех пор, пока трон в Лиссабоне не унаследовал король Филипп Испанский. Когда давление на них усилилось, многие conversos и marranos, евреи, продолжавшие тайком исповедовать свою религию, перебрались в Новую Испанию. Дон Хулио переехал сюда более двадцати лет тому назад, а затем перевёз также сестру и племянницу. Обращённых часто подозревают в тайной приверженности прежней вере. И даже если их обращение в христианство было истинным, в глазах большинства испанцев и португальцев их кровь всё равно запятнана, независимо от того, как давно приняла крещение их семья.

Я знал кое-что о судьбе евреев и мавров в Испании от отца Антонио. Почти в то же самое время, когда Колумб отправился в плавание, чтобы открыть Новый Свет, король Фердинанд и королева Изабелла приказали евреям покинуть Испанию.

— До этих событий, — сказал Матео, — евреи и мавры являлись не только самыми богатыми, но и самыми образованными людьми Иберийского полуострова. Чаще всего они были врачами и купцами, и их можно было встретить в любом городе, от самого большого до самого маленького. Однако всем спреям и маврам в Испании и Португалии пришлось либо принять христианство, либо уехать, причём уезжавшим не разрешали брать с собой золото и драгоценности. Моя кровь чиста и христианская вера глубока, но я от души сочувствую евреям и маврам, которым грозили либо смерть, либо изгнание.

Разумеется, и я сам, будучи метисом, тоже не мог не сочувствовать людям, не обладавшим чистотой крови, limpieza de sangre. Будь я чистокровным индейцем, меня, с моим знанием языков, литературы и медицины, дон Хулио вполне мог бы демонстрировать в качестве примера того, насколько способно облагородить дикаря испанское воспитание, и многие восприняли бы это благосклонно. Но как метис, носитель дурной крови, я бы не только не позабавил gachupines, но и привёл бы их в ярость.

Дон Хулио мог бы велеть мне продолжать маскироваться под индейца или даже предстать в виде метиса, каковым я и был. Но он понимал, что, будучи аборигеном или полукровкой, я никогда не смогу совершенствоваться в науках и открыто продемонстрировать свои таланты и познания, а он считал меня способным юношей. Именно поэтому я и превратился в испанца.

Дон Хулио представил меня как дальнего родственника, который приехал к нему после того, как осиротел: обоих моих родителей якобы унесла чума. Поскольку наш хозяин был gachupin, носителем шпор, окружающие приняли как должное, что и я тоже родился на Иберийском полуострове.

Это ж надо — лишь недавно я был прокажённым, отверженным, несчастным изгоем, и вот пожалуйста, стал благородным человеком, носителем шпор.

— Отбивай влево! — кричал Матео, обрушивая на меня град ударов.

Вскоре я обнаружил, что учиться быть кабальеро труднее, чем учиться быть lépero, и, как ни странно, гораздо более болезненно.

— Тебе повезло, сеньор Бастардо, что ты проживаешь в Испанской империи, — заявил Матео, легонько кольнув остриём шпаги меня в плечо.

У меня в руке тоже был клинок, да только обращаться с ним я не умел и мог использовать его разве что в качестве дубинки.

— Испанцы — настоящие мастера клинка, — сказал Матео, — и весь мир это знает. Английские свиньи, да сожжёт святой Мигель их души и сбросит в ад, используют короткие толстые мечи для нанесения ударов, в надежде забить противника до смерти. Французы — утончённые бойцы, у них всё сплошь кружева и духи. Впечатление такое, будто они хотят залюбить противника до смерти. Итальянцы — ха, итальянцы! — о, это нахальные бастарды, полные жаркого ветра и бравады. Благодаря скорости и хитрости они почти приблизились к мастерству самих испанцев, но им недостаёт знания той тайны, которая делает нас величайшими фехтовальщиками на земле.