Георгий Гулиа - Жизнь и смерть Михаила Лермонтова. Сказание об Омаре Хайяме

Джафар высоко поднимает подушку, еще больше выкатывает глаза и вонзает нож в подушку. Джафар подкидывает подушку к потолку. И сыплется пух. Много пуха. Словно бы снег идет в горах Эльбурса.

— Видали? — злорадно вопрошает Джафар.

Разумеется, все видели. Это же нетрудно…

— Теперь вы поняли, что все это значит?

Молчание.

— Вот так, только так следует расправиться с теми, кто во дворце. Запомните это. Там, а не в обсерватории главные наши враги. И так, только так надо разговаривать с врагами!

Джафар садится на место. С него катится пот. Дышит тяжело. И кажется, вовсе не замечает пуха, который разносится по комнате.

— Я очень зол, — признается Джафар эбнэ Джафар. И ни на кого не глядит. Уткнулся взглядом в землю.

Хусейн вылавливает пух из наполненной чаши. Его примеру следуют Пловец и Тыква.

— Выпить, что ли? — улыбаясь, спрашивает Джафар, как будто ничего не случилось. И уже совсем успокоившись: — Все произойдет по Писанию. Это слово, о котором я говорил, скоро прозвучит и достигнет ваших ушей. И тогда важно, чтобы вы не оплошали. — И обращаясь к Хусейну: — А потом ты найдешь возможность и время рассчитаться с любимой за ее неверность. Надо начинать с главного. Ты понял?

У Хусейна на уме только одно: «Эльпи, Эльпи, Эльпи…»

— Учтите, — предупреждает Джафар эбнэ Джафар, — кинжал имеет два лезвия. И оба они острые.

Что это значит? И друзья его переглядываются: не их ли касается угроза?

— Я скажу вам нечто!..

— Нельзя ли потише?

— Я должен выразить словами то, что накипело на душе!..

— А зачем так кричать?

— Я не кричу. Я только желаю, чтобы слышали все.

— А мы не глухие.

— И поняли бы все!

— Мы не полоумные.

— И зарубили бы себе на носу!

— Ну уж это наглость…

— Я никого но боюсь!

Стоит дервиш на исфаханском базаре посреди мясных рядов и потрясает руками. Он кривой на левый глаз. Одежда на нем изрядно потрепана, неопрятна. Держит в руке посох и горланит на весь базар.

Мясники — народ степенный и состоятельный. Потрошат себе баранов и не очень обращают внимание на дервиша-крикуна. Однако, как ни говори, толпа есть толпа: она любознательна, ей хочется послушать дервиша, если у того есть что сказать. А по всему видно, что есть: не станет же орать, если за пазухой пусто!

Иные мясники побросали работу, обступили дервиша. А один из них попытался урезонить наглеца. Только из этого ничего не получилось: стоит себе дервиш, чуть не рвет на себе волосы и продолжает привлекать к себе внимание выкриками и жестами.

Потом к мясникам присоединились зеленщики. Думают про себя: «Наверное, святой человек, надо бы его послушать».

А что случилось? На что глядеть? Как этот дервиш надрывает себе глотку? Или потрясает посохом в воздухе? Когда приезжает с Востока укротитель змей — это зрелище. Когда хаджи, побывавший в Мекке и Медине, рассказывает о разных чудесах — это успокоение для души. А что угодно этому дервишу? За то время, пока он орет, мог бы и поведать кое о чем…

Как ни говори, а на базаре в Исфахане — как на всяком базаре: падок народ на зрелища и всякие россказни. А почему бы и нет, тем более если за это денег не просят…

Один из мясников, дюжий молодец с огромным ножом в руке, дергает дервиша за грязный рукав. Дервиш огрызается:

— Чего тебе?!

— Ежели ты хочешь говорить, говори, — ответил мясник. — Сколько же можно кричать?

— А ты кто такой? — взвизгивает дервиш.

— Али эбнэ Хасан. Вот мое имя!

— Ну и что ты этим хочешь сказать?

— Чтобы и ты назвался, кто ты есть.

— Не торопись. Все узнаешь. — Дервиш приосанивается. Бьет посохом землю. — А ты знаешь, что такое буря в пустыне?

— Положим, нет.

— Ты знаешь, что такое мороз в Туране?

— Скажем, нет.

— А ты ел падаль?

Мясник корчит гримасу и признается:

— Нет, не едал.

— А я все это знаю. Это все у меня здесь! — И дервиш трижды ударяет себя рукой по шее, да так сильно, что язык вываливается наружу.

Дервиш потрясает кулаками. Исступление вновь охватывает его! Но не очень понятно окружающим, что, собственно, приводит его в исступление и на кого обрушивает он свой гнев. А то, что он гневается, видно даже слепому: того и гляди полезет в драку. А разве так ведут себя благочестивые дервиши?

Мясник-верзила желает выяснить, что надо страннику. Он обращается к нему вежливо, даже с некоторой долей почтения, ибо дервиш чем-то взволнован.