Григорий Максимов - Когти чёрных орлов

— Спасибо, что напомнили, месье Марис, — с благодарностью ответил Алексей.

Время, оставшееся до обеда, решено было занять праздной прогулкой по Троицкой площади, где Алексей, к тому же, намеревался встретить кого-нибудь из товарищей по Кронштадту. Перед выходом из дома он обул башмаки с большими пряжками спереди, а на голову надел треуголку, с загнутыми к верху овальными полями.

Троицкая площадь, уже избавленная от жуткой репутации места исполнения казней, коей её наделил Пётр Великий, была как всегда шумна и многолюдна, а прекрасная майская погода должным образом побуждала жителей столицы к прогулкам.

Алексею не пришлось долго рассматривать толпы гуляющих, чтобы заметить стоящий почти в самом центре площади открытый экипаж, в котором сидели двое его сокурсников в компании двух юных девиц. Будучи в прекраснейшем беззаботном настроении, весёлая компания громко смеялась и то и дело разливала по фужерам бутылку шампанского. Уже изрядно разозлённый усатый жандарм, в который раз подошёл к ним с требованием вести себя поприличнее, но, как и прежде, получил ответ, состоящий в том, что будущим адмиралам, в этот особый день, можно вести себя так, как им заблагорассудиться.

Не мешкая и секунды, Алексей, будучи в непременном сопровождении месье Мариса, подошёл к весёлой компании.

— Ха-ха, кого мы видим! Сам Сергеев-Ронский! Пожалуйте к нам, граф. Надеемся один граф не побрезгует компанией двух баронов, — став во весь рост и держа высоко поднятый фужер с шампанским, сказал один из товарищей.

— Один будущий адмирал стоит куда больше какого-то там графа, — с не меньшим сарказмом ответил Алексей, протягивая ему руку.

Немедленно, усадив товарища в экипаж, ему тут же вручили фужер с шампанским.

— Сколько же лет мы ждали этого чудесного дня, — сказал Павел, первым поприветствовавший своего однокурсника.

— Да, мой друг, семь лет без малого, — сказал Алексей, поднося к носу фужер с искрящимся напитком.

— Иногда мне казалось, что он никогда не наступит, — вздохнул Павел, допивая очередной фужер.

— А как по мне, то они пролетели как пара месяцев, — сказал Людвиг, названый так в честь деда-курляндца.

— Согласен с вами, Людвиг Карлович, но я, пожалуй, куда больше ждал производства в гардемарины, — тут же ответил Алексей.

— Все ждали. Не только вам доставалось от старших, — мгновенно помрачнев, сказал Людвиг.

На мгновение все умолкли.

— Кстати, наш дорогой друг. В каком же костюме вы намерены явиться на ночной маскарад? — спросил Павел, переведя разговор на другую тему.

— Я выбрал костюм алхимика, — тут же ответил Алексей. — А вы, Павел Валентинович?

— Я думал над этим с целый месяц, и остановился на образе трубадура.

— Прекрасно! Более подходящего образа для вас сложно представить.

Все рассмеялись.

— А вы, Людвиг Карлович, чем порадуете свет? — спросил Алексей.

— Наверное, костюмом тевтонского рыцаря. С моим горбатым немецким носом, доставшимся мне от отца, это, пожалуй, наиболее подходящий для меня образ, — с самоиронией ответил Людвиг.

— О, мой друг, перед вами будет трепетать вся Ингерманландия, — не менее иронично поддержал его Алексей.

Снова последовал всеобщий взрыв хохота.

— Кстати, сейчас меня заботит куда больше другой вопрос. Куда отправиться на каникулы? В Альпы или а Париж? — задумчиво, как бы сам себя, спросил Павел.

— Если я не ошибаюсь, в Альпах вы были в прошлом году, — допив свой фужер, ответил ему Алексей.

— Значит, Париж, — задумчиво сказал Павел, и повернулся в сторону, где стоял в ожидании своего господина учитель хороших манер.

Тот, в свою очередь, стоял, лениво опираясь на трость, и плутоватым взглядом измерял стоимость убранства проходящих мимо дам.

— Месье Марис, не откажите нам в милости выпить с нами, — с обычной для себя иронией попросил Павел.

Будто, очнувшись от сна, француз тут же повернулся к ним.

— Ваше слово- закон, Павел Валентинович, — ответил он и тут же поспешил к экипажу.

Взяв предложенный ему фужер, он тут же осушил его. Но Алексей всё же подметил, что его тонкие чувства были немного оскорблены. Когда, распрощавшись с сокурсниками, они покидали Троицкую площадь, учитель хороших манер всё же позволил себе высказать своё «Фе».

— И почему вы, русские, кладёте в шампанское так много сахара? От этого оно у вас становиться похожим на лимонад, — с досадой посетовал он.

После обеда Алексей почувствовал непреодолимое желание лечь спать. Своё дело сделал ранний подъём, непривычный даже для морского кадета, да и предстоящий праздник, способный затянуться аж до следующего утра, требовал свежих сил. Проснулся же он лишь тогда, когда над Санкт-Петербургом стал опускаться вечер.