Вениамин Додин - Площадь Разгуляй

И — до праведной смерти их в Первопрестольной и похорон на Новодевичьем навещая их в царских апартаментах Кремлёвки по Грановского, — душевно беседовал с ними за революцию и даже за жизнь у их вовсе не стариковских «коечек». Всё это, до времени, не касаясь верхушки командных Гекатомб ГУЛАГа — питомника и рассадника очередных поколений таких вот принципиальных. (Чьё время отвечать пришлось вовсе не на 1937–й, а многим прежде. Когда они, — себя… ну очень даже любившие, — и возопили истерически о терроре «Большом!». О пребольшущем даже! И которых – всех до одного — тоже и всеобязательно должен знать и помнить породивший их народ! (Для чего подготовлены были и отправлены «в свет!» в 1962–88 гг. публикации мастерами этого тонкого искусства Кляйном Л. К., Лифшицем П. К., Межеричером В. Р., Окунем М. А., Пересом К. К., Самохваловым И. Р., Фогелем М. М., Форстером Н. Д. и др.)…

Многие годы работы комиссии И. П.Алексахина все эти дотошные «еврейские эксперты» собирали между делом и, разобравшись промеж себя, готовили обусловленные разделы своей «национальной истории». А комбриг Георгий Самойлович Иссерсон и штафирка Яков Исаакович Бахрах (Оба в миру — каждый в своей области — деятели великие и шустрые непередаваемо), несмотря на преклонные года вовсе преуспели. И вместе с Дмитрием Волкогоновым и Натаном Эйдельманом первыми ухитрились отредактировать и до кончины тиснуть (даже за бугром, академическим изданием для национальных библиотек и именитых университетов) четыре «Больших (трехтомных, в 2870, 2944, 2888 и 2911 страниц, соответственно) Энциклопедических сборника» (Подумалось как–то автору: вот бы одним из таких фолиантиков — да по затылку Конквисту — недотёпе и путанику, с его «Большим террором 1937 года»! Дружески, дружески)…

«Обязательно надо отметить и оценить, — во всех мерзких подробностях его, — зеркальное это отражение страшного лица одного лишь только из секторов заплечного хозяйничанья бандо–большевиков до начала жидо–кавказской разборки (пишет сам автор). В принципе, скрупулёзный исследовательский труд, вышедший из–под рук товарищей моих — евреев–патриархов. Проще, свидетельство еврейского участия в самоновейшей российской истории. Ведь работа их над этим свидетельством была, — без дураков, — многолетним с их стороны общественным подвигом пожилых, больных в большинстве своём, учёных-мудрецов. До того, все как один, отбывших за грехи молодости 20–и летние тюремно–лагерные сроки. И знать надо: «старые развалины» эти — вне 3–х еженедельных четырёхчасовых вечеров изматывавшей «общественной деятельности» в мрачных казематах дома 3, по Никитникову переулку («Зоны ЦК», меж Ильинкой и Варваркой) — они ещё и работали! Трудились!

Вкалывали ещё «на свою оборонку»! Кто в собственных, именных даже, институтских лабораториях. Кто на ВУЗовских, мировой известности, кафедрах… Единственно, что позволяло выдерживать им такой темп (по великому Фрунзику Мкртчяну): «я так думаю», это умиротворяющее лицезрение, — сквозь плохо (даже в Высокой партийной конторе) мытые окна, — чудных цветных оконных же витражей прижатой к зданию, где работала комиссия, дворовой церкви Иоанна Предтечи Рождества.

…Что до конечных результатов личных исследований членами комиссии доставляемых со всего СССР архивов?…Известны судьбы лишь только третьих(?) экземпляров сшитых в фирменные папки и зарегистрированных «Дел» с Отчётами и Протоколами Комиссии.

Предназначались они в качестве… вознаграждения (премий!) выдающимся, в основном известным во властных кругах составителям их. Для чего они передавались этим штатным «членам Комиссии для ответственного хранения в их личных библиотеках» с последующей передачей (?) в особые фонды Главных библиотек страны. Счастливчики утверждали, что после более чем десятилетней «консервации», — и лишь только с мая 1987 года после «необременительной таможенной процедуры», — эти экземпляры переводились за немалую цену «в установленном порядке» (непременно, якобы, в нотариальном сопровождении) в именные фонды книгохранилищ США (Конгресса, Гарвардского, Колумбийского университетов), Кембриджского и Оксфордского университетов (Британия). И Интерпола.

Наконец, — по команде министра внутренних дел Николая Щёлокова, а сразу после августа 1991 года и Председателя КГБ Вадима Бакатина (известного любителя чтения на ночь подобных материалов), в нескольких копиях, — даже в некие спец хранилища собственной державы.