Владислав Романов: Смерть во спасение

И примчавшись туда, чем удивил Берке и Улавчия, он столь напористо и отчаянно повёл разговор, что степняки пришли в неистовство.

— Никто из моих ратников не пойдёт воевать за тебя, а силком их не загонишь. Твой брат сжёг половину Руси, у каждого из моих воинов он отнял сородича, и после всего ты хочешь, чтобы они тебя защищали? — усмехнулся Александр.

— Замолчи! — полыхнув чёрными щёлками глаз, угрожающе прошипел хан. — Или ты умрёшь!

— Тогда тебе придётся вместо богатой Руси получить вёрсты выжженной земли, на которой и расти ничего не будет, — в ярости выкрикнул Ярославич.

Берке долго смотрел на него, точно хотел испепелить взглядом. Потом резко развернулся и вышел из шатра.

— А ты храбрый рыцарь, князь, — улыбнулся Улавчий. — Никто ещё не отваживался так говорить с ханом! А он очень памятливый.

Берке не вызывал его больше двух месяцев, приказал не выпускать из Сарая. Александра отселили от слуг в отдельную юрту, кормили кониной и давали пить лишь кумыс, по пятам ходили за ним, и он не мог зайти к Ахмату, боясь навлечь и на него гнев хана. Кроме того, он узнал, что оракул болеет и почти не встаёт со своей циновки. И это встревожило князя.

Два его сторожа, хоть и отличались исполнительностью, но большой сообразительностью не блистали. Обычно они сидели у входа в его юрту и по очереди спали сидя. Ярославичу потребовалось две недели, чтобы сделать скрытый подкоп и ускользнуть в одну из ночей.

Полог юрты Ахмата был не застегнут, и, войдя в неё, князь долго привыкал к темноте. Снаружи светила полная луна, а тут ни зги и кислый тошнотворный запах умирающего тела. Князь похолодел от одной мысли, что оракул уже умер. Привыкнув к темноте, он обнаружил и циновку, на которой тот лежал, приблизился, встал на колени, наклонился над лежащим, чтобы услышать его дыхание. Провидец неожиданно открыл глаза, и белки его глаз блеснули в темноте. Ярославич застыл в оцепенении.

— Я ждал тебя, — прошептал он. — Мне осталось жить два часа... на рассвете я умру...

— Я хочу знать...

— Не перебивай, мне многое надо тебе сказать. Бояться больше некого, я ведаю твои мысли и хочу сказать. Пройдёт больше века, когда начнётся изгнание татар. Больше века!.. — Ахмат замолчал, тяжело дыша. — Они мешают мне, душат!.. Возьми мою голову в свои руки, сядь в изголовье!

Александр повиновался.

— Сожми виски! Сильнее!.. Вот так... Он внук твоего внука, Дмитрий Иоанныч. Тебя нарекли Невским, его назовут Донским. Ты ныне ничего сам не изменишь, а твой сын только начнёт новый род, но все они без тебя ничего не сделают. Ты должен помочь им...

— Ещё прожить целый век? — изумился князь. — Но как?

— Не здесь, там...

— А тут умереть?

— Да. Но только так, как это случится. Берке на прощание поднесёт тебе чашу мёда, он будет отравлен, и ты не доберёшься домой...

— Я больше не увижу свою жену?.. — прошептал потрясённый Александр.

— Да, но тогда ты станешь мытарем и сможешь оттуда, с небес помогать своему народу... Как тебе подсобили Борис и Глеб. Без их поддержки ты бы не победил ни в одной из битв, они вселяли в тебя мужество и отвагу, они вели тебя и спасали во всём... — Ахмат облизнул запёкшиеся губы. — Дай глоток вина... Рядом...

Князь нашарил кожаный бурдюк, налил в чашу вина, поднёс к губам прорицателя, приподнял его голову. Звездочёт зачмокал ртом.

— Хорошо... Выпей тоже. Он что-то задумал...

— Кто?

— Чёрный маг хана, его он приставил следить за мной, и я решил умереть. Когда ты не свободен и в своих мыслях, то незачем жить... — Глаза звездочёта вспыхнули, зажглись в темноте, как два уголька. — И тут он не может мне помешать. А я хочу соединиться с Лейлой...

— Кто такая Лейла?

— Это неважно.

Он неожиданно замолчал, задумался, и благостная улыбка осветила лицо оракула.

— Я не верю тебе, — прервав молчание, жёстко выговорил великий князь. — Не верю тому, что ты сказал. Я сам прогоню татар через девять лет. Я докажу тебе!

— Ты же неглупый, Ярославич, — с трудом выговорил Ахмат, замахал руками, и Александр снова сжал его виски. — Совсем... не глупый... И мне незачем обманывать тебя. Да, я служил Темучину и Батыю и много зла причинил твоему народу. Я послал на костёр отца Геннадия, твоего учителя, и вина перед ним заставила меня задуматься о твоей судьбе. Может быть, этим я хоть немного искуплю её. Ибо ведаю, волхв бы не оставил тебя в беде. Поразмысли и подумай о будущем... Твоё право выбирать. И даже отказаться. Но ты должен знать и то, что тогда случится. Тогда... Тогда...