Юлия Андреева - Святы и прокляты

Подъехали к реке, а она холодная, быстрая, сунешь ногу, она тебя хвать за сапог и потащит. На другой стороне нам уже друзья машут, мол, добирайтесь до брода, да потихонечку-полегонечку. А тут засада! Какой брод?! Какое «потихонечку»?! Мы все спешились, вокруг короля сгрудились, копьями ощетинились, ну что твой ёж. Мы — это личная свита молодого короля — все мальчишки, но мальчишки такие, что и иным взрослым не устоять. Враги орут: «Отдавайте крапивника-заборника! Добром отдадите, живыми уйдёте!» Ну, знаешь бабочка есть такая — крапивница? Яркая, красная. В тех местах, где я родился, её ещё «заборным королём» зовут, потому как она весной первой появляется и на заборах да на изгородях сидит, красуется.

Вот черти эти нашего короля такой бабочкой и прозвали, не знаю уж за что.

Отдать короля?! Да мы за своего короля костьми ляжем, все до единого! Среди нас предателей нет! Копья в землю воткнули, острый конец в сторону врагов выпятили — невесёлая преграда для коня, да и человеку мало не покажется, особливо, если с разгону налететь. Не легче чем крапивнице на булавке помирать.

А тут слышу за спиной: плюх! Это наш король, расседлал одну из кобыл, да и сиганул на ней в воду! Течение невероятное, холод, убьётся о камни, утопист! Понимаешь, а ничего поделать не можешь. Не бросишь же копьё! Стоишь... В общем, пока наш король с рекой боролся, мы тоже малость повоевали, от берега супостатов оттесняя.

— И что же, спасся ваш король? — Анне казалось, что она уже слышала эту историю много раз. О делах давних любил рассказывать отец, только вот парень был немногим старше Константина, а, стало быть, бой у реки произошёл совсем недавно.

— Спасся! — шлёпнул себя по здоровой коленке Павел. — И тем самым нас спас, потому как врагам его, уже смысла не было свиту добивать. Плюнули и поехали, прихватив своих раненых. А потом уже... — он махнул рукой, — ой, гляди, вроде как Николаус с ребятами возвращаются. Неужели есть позовут? Не знаю, как у тебя, а у меня со вчерашнего дня в брюхе урчит. — Он подал руку.

Анна с благодарностью приняла её:

— Ещё раз спасибо тебе, если бы не ты...

— Пустое, Мария, — он замялся. — Если вдруг... Я, конечно, понимаю, что тот, кто говорит о невозможности пройти море как посуху и вообще — тот еретик и безбожник. Но всё же, если вдруг произойдёт непредвиденное и нам придётся спасаться поодиночке, попытайся найти людей короля обеих Сицилий и императора Германии молодого Фридриха II и передай ему сердечный привет от его верного оруженосца Вольфганга Франца — племянника его учителя Вильгельма Францизиуса, и расскажи всё, что здесь происходило. Потому как, я не знаю, где твоя Византия и как ты собираешься, в случае чего добираться до дома, но уверен, что мой дядя не бросит тебя на произвол судьбы.

— Ты Вольфганг Франц?! — чуть не закричала Анна — и тут же проснулась в замке «Грех». Последнее, что она успела услышать, так это «при других называй меня апостол Павел».

— Апостол Павел! — Анна смотрела в глаза наклонившегося над ней старого оруженосца. — Тебя зовут апостол Павел!

— У неё бред, — затрясся в беззвучном рыдании Константин.

— Ты не узнаешь меня? — потряс девочку за плечи оруженосец. — Это же я, Вольфганг Франц. Я ещё рассказывал тебе про соколов, ну, ловчих птиц, помнишь?

— Но там, в белом шатре рядом с Николаусом, маленьким белобрысым Иоанном, Лукой, который отвечал за охрану, рядом с толстым отцом Маркусом... — она задохнулась и затихла.

В этот момент оруженосец покачнулся и упал бы на Анну, не поддержи его в последний момент трубадур.

Не оставляющий идеи использовать Анну во время гадания граф Гансало Манупелло теперь нервно ходил взад-вперёд по комнате, понятия не имея, что делать дальше.

С одной стороны, по всему выходило, что девочка не просто больна, а заразна. Иначе с чего это подошедший к ней Вольфганг Франц вдруг грохнулся в бабий обморок? Неужели расчувствовался, когда пигалица обозвала его апостолом? Да любой на его месте тут же предложил бы выпить за это дело — и вся недолга!

С другой стороны, если бы один из главных свидетелей заболел той же болезнью, что и Анна, он должен был бы, так же как и она, метаться в горячке, бредя и не узнавая знакомых. И почему тогда не захворал постоянно находящийся с девочкой лекарь? Отчего болезнь не коснулась Константина или трубадура?

От размышлений хозяина замка отвлёк явившийся с исписанными листками Рудольфио.