Том Холт - Козлопеснь

Ну что ж, мой хор получился весьма оригинальным, если не сказать больше, потому что все его участники были одеты триремами. Чтобы ничем не выдать мой замысел, я назвал пьесу просто « Стратег» — я не сторонник школы мысли, которая настаивает на названиях, призванных разжечь аппетит зрителей, вроде « Четырехпалого верблюда» или « Двухголового сатира» , поскольку пробуждает в публике сверхожидания, которые создатели костюмов не в силах удовлетворить.

Я начал с надежной вступительной сцены: два раба сидят на рассвете у дома хозяина, прислушиваясь к некоему странному шуму, доносящемуся изнутри. Едва ли это можно назвать оригинальным, но это лучшее начало пьесы, если только вы не собираетесь начать по-настоящему мощно, поскольку оно не обязывает вас ни к чему, а публика не получает никаких намеков на то, что последует дальше. В общем, эти рабы сидят, обмениваясь остротами о домашних проблемах видного государственного деятеля, а тем временем шум становится еще громче и еще непонятнее. Тонкость тут заключалась в том, чтобы исключительно точно рассчитать длительность этой сцены — как можно дольше, но без того, чтобы публика поняла, что ее единственное назначение — запудрить ей мозги (что было бы фатально). Наконец один из рабов краем глаза замечает публику и решает поделиться с ней секретом.

Их хозяин, говорит он (в точности как бесчисленные комедийные рабы до него) — псих. Полный, законченный псих. Какого сорта псих? Ну, он забрал себе в голову, что можно разом закончить войну и обеспечить граждан до конца времен, не говоря уж том, чтобы остаться стратегом пожизненно. Он намерен собрать флот и отплыть на Олимп, чтобы превратить Богов в союзников. Поскольку афинский флот никогда не терпел поражения, а оракул только что сказал, что никогда и не потерпит, даже сами Боги не смогут его остановить. Затем он конфискует зевесов перун, разнесет Спарту, сотрет с лица земли Царя царей, а сам станет Царем Небес с гражданами Афин в качестве нового пантеона. Тут следует краткое перечисление публичных фигур того времени и кто какого бога заменит, которое на тот момент звучало, наверное, довольно забавно, но сегодня совершенно бессмысленно для вас и ничего не значит для меня.

Единственной проблемой, продолжает раб, является расположение Олимпа — посреди суши. Этот факт встревожил хозяина, но он все-таки нашел решение. Он собирается приделать каждому кораблю маленькие колесики, как у платформ в театре, так что их можно будет тащить по земле.

Все это не объясняло странные звуки за сценой, потому что с грохотом молотков или установкой колес они явно не имели ничего общего. Ну как же, говорит раб, мы думали, что вы сами обо всем догадаетесь, раз уж вы распрохитроумные афиняне. Не можете? Честно? Что ж, в таком случае посмотрите сами.

Тут рабочие сцены выкатывают платформу со смонтированным на ней интерьером, чтобы показать происходящее в доме. Здесь мы видим героя — исходно это был Перикл, затем, после многочисленных изменений — Клеон, которого два чародея режут на ломтики, как кусок ветчины, огромными ножами. Чародеями на самом деле являлись два ведущих учителя красноречия — боюсь, я уже не помню, как их там звали; они покрошили Клеона и сварили его в дубильном растворе, как Медея — Эгея, чтобы вернуть ему молодость. Однако целью данного эксперимента было не возвращение Клеону юности, но превращение относительно честного человека в политика, способного добиться одобрения его предложений Собранием. Можете представить, что это была за сцена — два волшебника перебрасываются фразами и фигурами речи, как порошками и травами, покуда Клеон не оказывается хорошенько продубленным.

Когда они заканчивают и произносят магические слова « Три обола в день на жизнь» , появляется Клеон собственной персоной — самая карикатурная маска, когда-либо виденная на сцене — и обвиняет обоих чародеев в заговоре с целью свержения демократии путем оказания ему помощи в оправдании завоевания Небес. Затем он мчится на Пникс, где произносит речь, а потом участвует в дебатах. Хор все не появляется — избиратели в Собрании ничего не говорят, поскольку их изображают рабочие сцены без масок. Затем Клеон, как только его закон проходит, хлопает в ладоши и возникает флот на колесиках, в шляпах в форме таранов и с пучками весел вместо рукавов.

Развязка наступает, когда весь этот флот отправляется на Олимп и берет Богов в осаду, так же как мы осаждали жителей Самоса, покуда они не сдались и не были проданы в рабство варварам. Зевса, например, продали египтянам, которым он требовался для создания дождя, Афродиту — сирийскому сутенеру, а знаменитый поэт Эврипид пришел купить несколько странных метафизических концепций, помещенных им в свои трагедии — разумеется, он остался с пустыми руками, поскольку они не существовали нигде за пределами его воспаленного мозга. В итоге ему пришлось купить Гермеса, поскольку с помощью бога воров и мертвецов он мог стянуть еще больше идей у своих предшественников-трагиков. В финале Клеон занимает трон Зевса, а флот укатывают прочь, чтобы пустить на слом и продать спартанцам (у которых Клеон все время был в кармане) на дрова.