Степан Петров - Дом Черновых

— Прощай! — сказал он вдруг, направляясь к дверям. — Пойду спать.

И, полуобернувшись к дверям, бросил с ехидной улыбкой:

— Железо-баба! Ну — души нет, честолюбчество заело!..

Варвара долго сидела в глубокой задумчивости, не переменяя застывшей позы. Вздрогнула. Дверь скрипнула. Тихими, неслышными шагами вошла Наташа. Варвара тряхнула головой и улыбнулась.

— С женихом ворковала?

Наташа села рядом с сестрой.

— Нет, к мамаше заходила.

— Вот как! Разговор был?

— Да. Я сказала: как хотите, а я все равно за него выйду.

— Ай да тихоня! Влюбилась? — Варвара обняла ее за талию.

Наташа поникла.

— Не знаю.

Ха-ха-ха! Чучело ты, чучело! Как не знаешь, когда этакое сказала матери?

— Он мне нравится, любит меня давно. Ну, а какая там у вас любовь бывает — не известно мне. Ты сама- то как выходила?

— Тебе известно — как: убежала. Без приданого… Чтобы вырваться.

Тогда Наташа, еще ниже наклонив голову, тихо прошептала:

— Ну и я — чтобы вырваться.

— Та-ак! — мрачно протянула Варвара. — Это понятно.

И вдруг, помолчав, улыбнулась.

— Расскажи, как он тебе объяснялся?

Верхняя губка поднялась у Наташи капризно и шаловливо.

— Я ехала сюда из Петербурга, остановилась в Москве. Он встретил меня на вокзале. Сказал, что случайно, но, наверное, кто-нибудь его предупредил.

— Ну!

— Я прожила в Москве три дня у дядюшки. Он зашел.

— Ну! — тормошила Варвара. — Не тяни так! Как вы объяснились?

— Очень просто. Он взял меня за руку, спросил: «Вы знаете, кого я люблю?» Я сказала: знаю!

— Ну!

— Потом спросил: «Будете моей женой?» Я сказала: буду!

— И все?

— Все.

Варвара расхохоталась. Потом стала обнимать и целовать сестру.

— Милая сестра моя! Чучело ты мое дорогое! Пень ты косматый мой!.. Ну, я рада, рада! Видишь, как я рада за тебя?

Тискала сестру, расплетала ей густые каштановые волосы, хохотала и плакала.

— Ну, иди спать, мой серенький зверек, трусливенький мой. Иди, а я посижу одна, подумаю о тебе.

Наташа покорно ушла, и в тот же момент лицо Варвары преобразилось. Что-то страшное было в нем: углы губ скорбно опустились, зубы скрипнули. Она беззвучно зарыдала, грохнулась на диван, судорожно вцепилась пальцами в подушку; плечи ее долго вздрагивали.

Поздно засидевшись накануне, Сила уже рано утром сходил посмотреть новую, только что выстроенную паровую мельницу. С юношескою легкостью поднимался по многочисленным лестницам и, по-видимому, остался недоволен.

Постройкой мельницы и всем имением с образцовым конным заводом ведал еще неопытный Константин, под надзором Кронида. Вся суть была в дельном и хозяйственном Крониде, но как же он-то не доглядел? Да и то сказать, Константин заносчив, самоуверен, чужих речей не слушает, все норовит своим умом решать. Из- за этого и с отцом отношения обостренные. Нет, чтобы совета попросить, все по-своему делает. А там, глядишь, и проруха. Дал ему на пробу имение, вел бы его по-старому, как исстари заведено, так нет: еще и мельница не готова, а уж по всей усадьбе электричество провел!

Конный завод сократить бы надо: какие от него барыши? Баловство одно. А он его расширил! В Москву на бега послал двух рысаков, производителя нового купил, когда и старый хорош.

Эх! изменились времена: не слушаются дети отцов! Дмитрий болен, а чем — не известно. Только у него и дела, что спит каждый день до обеда да микстуру глотает. Стихи пишет, на книгах лежит. Ничего не делает. А ведь парню двадцать пять лет! Женить бы надо, на богатой, конечно, а он сдуру на Елене, на сестре двоюродной, жениться хочет. Боится сказать отцу, но Силе и без того известно. У Елены нет ни шиша, сиротой в его же семье выросла.

Вчера Сила Гордеич дал свое согласие на брак Наташи, даже с женой не посоветовавшись. Этак-то лучше, чтобы не втемяшилось ей фордыбачить. Совет-то ее можно и нынче спросить, когда уже сказано Силой Гордеичем «быть по сему!».

После осмотра мельницы побрел не спеша по снежной тропинке на широкий двор усадьбы. В глубине двора виднелось длинное кирпичное здание конюшен конного завода. Обратил внимание на электрические провода, проведенные с мельницы не только в дом, но и в конюшни. Войдя через широкую калитку во двор, увидал, как кухарка выплеснула что-то с крыльца в снег. Кухарка была необычайной толщины, без кофты, с голой грудью и руками. Каждая рука была гораздо толще ноги Силы Гордеича. Он сердито сплюнул и отвернулся.

На дворе встретился кучер Василий, широкоплечий, атлетического сложения мужик с курчавой белокурой бородой и высокой грудью.