Саймон Скэрроу - День цезарей

– Ушла? Куда?

Наварх указал на юг.

– На Капреи. Им удалось пересечь бухту и высадиться на острове. Там стратег их запер и отдал приказ как можно скорее соединиться с вашими людьми.

Макрон поглядел на Катона.

– Похоже, кому-то надо возглавить этот маневр…

Префект некоторое время пристально смотрел на морского военачальника, а затем стал выдавать указания. Несколько лет назад ему доводилось бывать на Капреях; посещение выдалось коротким, но он уже тогда запомнил, что остров удобен для обороны, так как окружен крутыми утесами.

– Мы двинемся на Капреи. А ты тем временем веди свои корабли впереди нас и передай стратегу, чтобы к моему прибытию он доложил мне общую обстановку. До этого врага атаковать лишь в том случае, если он попытается уйти с острова. Поставь его также в известность, что я действую по прямому указу императора и что он уполномочил меня командовать любыми силами, какие только понадобятся мне для сокрушения изменников. Это распространяется и на флот в Мизенуме, и на самого флотоводца.

Спиромандис нахмурился.

– Стратегу это может не понравиться. По иерархии командования, он повинуется только императору, и никому более.

– Я это понимаю. Но здесь я действую от высочайшего имени, а потому сообщи ему о необходимости подчиняться мне так, будто я сам император Нерон. Ну а если… как там, еще раз, звать нашего флотоводца?

– Стратег флота Гай Лемилл Секунд.

– Ага. Так вот, если стратег Лемилл усомнится в моих полномочиях, для прояснения ему придется оставить командование флотом и отправиться в Рим для разговора с самим императором. Ну а если он вздумает препятствовать мне, то пусть знает: Нерон наряду с прочим распорядился, что любой, кто будет так или иначе содействовать изменникам, даже по неведению или ошибке, тем самым приравняет себя к их пособникам. – Катон весомо помолчал. – Думаю, мне не надо в подробностях расписывать, чем это обернется для твоего стратега или любого из его офицеров, если они вздумают мне перечить. Я понятно изъясняюсь?

Наварх пожевал губу, а затем кивнул:

– Вполне, господин префект.

– Тогда в путь.

Спиромандис отсалютовал и не мешкая спустился в лодку, которая тут же устремилась к либурне. Довольно скоро там налегли на весла, и либурна быстро вырвалась вперед грузового судна. На ее мачте взвился вексиллум [57] Вексиллум – четырехугольный военный штандарт. , а с его появлением в движение разом пришли и другие боевые корабли.

– Если тебе очень уж невтерпеж наброситься на Нарцисса, то было бы лучше для тебя отправиться с ними, – высказал предположение Макрон.

– Не думаю. Будет лучше, если флотоводец Лемилл вникнет в свое положение до того, как мы с ним встретимся. Ему оно может не понравиться, но лучше так, чем огорошить его в последний момент.

Когда флотилия преторианцев огибала мыс, взгляду открылась величественная панорама залива. Слева в небо всходила могучая громада Везувия, вершина которого едва виднелась в синеватой дымке. Вдоль берега гнездились мелкие городки и рыбацкие деревушки. Несмотря на неурочную пору, кое-где на нежной синеве залива виднелись лодки, а то и торговые корабли. Удивительно, как мирно и неторопливо течет здесь своим чередом жизнь, без всякой оглядки на великие деяния, страсти и трагедии, бушующие где-то на окраинах бытия. Для людей, живущих в этой лазоревой прибрежной дали, абсолютно безразлично, кто был и кто станет властителем, Нерон или Британник. Как не важно и то, спасет или нет своего сына префект Катон. Жизнь всякого человека, не претендующего на то, чтобы быть вписанным в анналы истории, – лишь скоротечный и непередаваемо сокровенный переход из ниоткуда в никуда, отягощенный при этом борьбой за выживание, а еще сонмом неотступных трагедий и разочарований. Любое проявление счастья до мимолетности преходяще и воспринимается не более чем шалость беспутной удачи. Вот он любил и потерял Юлию. А теперь есть вероятность, и немалая, что утратит еще и Луция…

В попытке встряхнуться от этих мыслей Катон глубоко, полной грудью вдохнул чистый, солоноватый воздух залива, столь не похожий на потное зловоние Рима. Поворачиваясь к Макрону, он заставил себя улыбнуться, прогоняя сумрачные переживания.

– Ну а ты, друг мой, что намечаешь для себя и Петронеллы?

– Намечаю? – Макрон вначале нахмурился, а затем рассмеялся. – Это что за поворот, гром его разрази? Мы, можно сказать, только что из очередного горнила и гонимся за самой опасной сворой смутьянов, каких только знал Рим, а он спрашивает, каковы мои виды на жизнь у домашнего очага!