Александр Красницкий - Под русским знаменем

— Слышь, ваше благородие, — обратился один солдат к прапорщику. — По степи пойдём, приказано подтянуться. У колодцев Буссага будет большая остановка на отдых.

— Знаю, знаю! — поспешил отозваться Волпянский. — А капитан Агапеев где?

— А вон они, ваше благородие, — указал солдат. — Стоять изволят.

Волпянский взглянул в указанном направлении и увидел толстяка-капитана. Узнать Агапеева было трудно. Капитан подтянулся, приоделся и, обыкновенно неряшливый, теперь выглядел молодец-молодцом. Солдаты поглядывали на него и издали посмеивались. Волпянский стал невольно прислушиваться к тихому говору около себя.

— Уж если их высокоблагородие да так расфрантился, — говорили солдатики, — совсем чудодей наш новый командир!

— Верно! Никогда их высокоблагородие таким не видывали. Словно на свадьбу собрались!

«Подействовало», — невольно припомнил Волпянский, как накануне Михаил Дмитриевич, собрав к себе своих офицеров, просил их внушить солдатам, что «в поход русскому воину, как на пир, идти следует», что растеряхи всегда были плохими солдатами, и он будет строго взыскивать с них во время своего командования, хотя бы они и не были виноваты, ибо «над ними всегда есть начальство, которое должно за порядком наблюдать и пример показывать».

Намёк был понят, и к выходу со стоянки даже офицеры явились принаряженными, будто на парад.

Наконец, перед колонной появился и сам Скобелев, одетый как с иголочки, причёсанный и даже надушенный. Его молодое лицо так и сияло, но глаза смотрели гордо и властно. Каждый принадлежавший к его колонне почувствовал невольно силу — и не физическую, а нравственную силу этого человека, ещё впервые самостоятельно командовавшего воинской частью. Какой-то особенной порывистой походкой Михаил Дмитриевич обошёл ряды. Колонна была сборная, но оказалось, что командир знает многих из солдат по фамилиям. Возле некоторых знакомцев он приостанавливался, говорил несколько слов, выслушивал ответы. Волпянский слышал последние, удивлялся сам и видел, что и другие офицеры удивлены не менее его. Ответы солдат были необычайно толковы, вполне осмысленны, и некоторые из солдатиков даже осмелились распространиться в словах, и командир выслушивал их, не перебивая. Это были совсем другие люди, чем ранее. В их ответах чувствовалось желание сказать как можно лучше, понятнее выразить мысль и великое удовольствие оттого, что старший начальник и говорит с ними, и слушает их.

Подобного прежде не бывало даже в таких сроднившихся со своими начальниками войсках, как кавказские...

После обхода рядов Скобелев отправился к верблюдам. И здесь всё оказалось в полном порядке, какого не было в отряде даже при выступлении из Киндерли. Скобелев сам хлопотал около верблюдов. Он по возможности, сообразно силам каждого животного, распределил кладь. Сёдла были исправлены и под них подложен войлок, все вьюки — пригнаны так, что они не стесняли верблюдов в движениях. Приставленные солдаты выучены были обращаться и с верблюдами, и с их вожаками-киргизами. Каждый человек в колонне заранее знал своё дело. Отдельных погонщиков назначили к стаду баранов, которое следовало за колонной. Особенностью стада было то, что в нём гнали за отрядом и нескольких козлов, как казалось многим совершенно бесполезных, ибо мясо их из-за отвратительного вкуса положительно не годилось в пищу. Когда Скобелева спрашивали, зачем он берёт с собой этих животных, он коротко отвечал: «Пригодятся!».

Наконец, сам убедившись, что колонна пребывает в полном порядке, Михаил Дмитриевич уведомил начальника отряда, что готов к выступлению.

— Ребята! — обратился он к солдатам. — Государь посылает нас в Хиву. Там томятся захваченные в плен наши земляки. Идти нам придётся по безводной степи, где только изредка попадаются колодцы с водой. Но вы — русские. И сумеете превозмочь все труды. Я верю, что мы молодцами дойдём, куда нас посылают. Если встретятся враги, мы разобьём и уничтожим их по-русски. Но помни каждый: у меня отставших быть не должно, колонне не растягиваться, идти дружно, пока хватает сил. Господа офицеры отвечают передо мной за строй... Теперь каждый помолись про себя!

Скобелев первым снял фуражку, замелькали белые кепки. Солдаты набожно осеняли себя крестным знамением.

— Смирно! Накройся! — раздалась команда.

Скобелев, уже сидевший на коне, ещё раз осмотрел колонны и воскликнул:

— С Богом!..

Послышались отдельные команды, и загрохотали барабаны. Сохраняя ряды, стройно, не торопясь, двинулась колонна вперёд. Скобелев ехал во главе. Он даже не оглядывался, вполне уверенный, что его приказания поняты и будут исполнены...