Евгений Салиас-де-Турнемир - На Москве (Из времени чумы 1771 г.)

Теперь, через час времени, Капитон Иваныч появился перед женой чисто выбритый, в своем новом мундире, который надевал раза три в год, и в новых сапогах.

— Обрился? Довольно мужиком-то ходить! — заметила Воробушкина, насмешливым взглядом смеривая мужа, но отчасти боясь причины его туалета.

— Да-с, обрился, — отвечал Капитон Иваныч. — На то есть важные причины. Хорошо было по переулку гулять в бороде. А теперь не до скоморошества.

— За разум взялся…

— Пожалуйте, сударыня, мою новую шляпу! — перебил он жену важно и таинственно-строго.

Авдотья Ивановна рот разинула.

— Что же-с? Ушки вам заложило, что ли?.. Пожалуйте шляпу!! — говорю я.

— Зачем это?.. Что ты?! Ума, что ли, решился? На свадьбу, что ли, собрался? Раздевайся поди!.. Нечего, сам говоришь, скоморошествовать… А сам разрядился без толку…

— Тут уж не скоморошество. Тут преступление законов. Пожалуйте новую шляпу!

— Зачем! Зачем! Чучело!

— А затем, чтобы вас в острог и Сибирь спровадить.

Авдотья Ивановна окончательно потерялась от изумления. Она была убеждена, что муж за время болезни сошел с ума.

— Нечего на меня глаза-то таращить!.. Я знаю, что говорю… Пожалуйте шляпу.

Не зная, что сказать, даже почти не понимая, что ей надо сделать, Авдотья Ивановна закричала на весь дом:

— Не дам!.. Пошел, раздевайся!..

— Не дадите — в старой пойду, — спокойно выговорил Капитон Иваныч.

Он дошел до вешалки, снял старую шляпу, надел ее и подошел к супруге таким шагом и с таким видом, как будто бы собирался пригласить ее на прогулку или на танец.

— Да будет вам, сударыня, повивальная барыня, известно и ведомо, — многозначительно заговорил Воробушкин, — что я думаю положить предел вашим чудодействиям и преступлениям всяких законов, божьих и человеческих.

— Ах ты, дура, дура!.. — отозвалась, качая головой, Авдотья Ивановна, и злобно глядя на мерно рапортующего супруга.

— Нет-с, не дура… Отправлюсь я тотчас к господину высокосиятельному фельдмаршалу, Петру Семеновичу Салтыкову, с жалобой на то, что вы, чухонская душа, изволите торговать дворянскими душами.

— Поди… поди!.. Он тебя в холодную будку и велит запереть.

— Ну, вот-с мы это и увидим — кого запрут! — решительно произнес Капитон Иваныч и вышел из дому.

Авдотья Ивановна, слегка смущенная, проследила за ним и видела, как он медленной и важной походкой вышел из ворот.

Выйдя на улицу, он остановился, снял свою шляпу, оглядел ее и, видимо, колебался. Не хотелось, видно, старику идти в старой шляпе. Но затем он вдруг решительным жестом нахлобучил шляпу на голову и двинулся по переулку.

Авдотья Ивановна осталась среди горницы в нерешительности. Таких отчаянных действий еще Капитон Иваныч никогда против нее не предпринимал. Авдотья Ивановна имела об законах самое смутное понятие и знала, что муж в них все-таки сведущ.

«Черт знает что из этого может еще выйти! — думала Воробушкина. — Ну, как он меня под суд упечет?»

И ей пришла мысль догнать мужа, уговорить, наобещать с три короба. Она знала, что если Капитон Иваныч отложит раз какое-нибудь свое намерение, то в другой раз уже не соберется.

В эту минуту вошла в горницу Уля, повязанная платком и в салопе. В руках у нее был небольшой узелок.

— Прощайте, Авдотья Ивановна! — выговорила она. — Иду к новому барину. — И девушка улыбнулась. — Только помните, Авдотья Ивановна… — И глаза Ули странно заблистали — Коли будет что со мной дурное да придется мне утопиться, то я и вам житья не дам! Непременно мертвая ходить начну к вам. Вы меня извели и со свету сжили, ну, я утопленницей… и буду к вам являться, покуда вы не замолите свой и мой грех.

Авдотья Ивановна была так поражена этими словами, что забыла догонять и мужа, забыла даже прикрикнуть на дерзкую девушку.

Уля грустно и тихо вышла из горницы, затворила дверь, и когда Воробушкина пришла в себя и выбежала за ворота, то ни мужа, ни Ули уже не было и следа.

Часа через два Капитон Иваныч возвратился домой — бодрый, отчасти даже веселый. Войдя в дом, он весело заявил супруге, что дело обстоит как нельзя лучше, что обещали ему в канцелярии фельдмаршала все устроить. Не снимая шляпы, вытянув руки по швам, Капитон Иваныч встал перед женой и проговорил, будто бы почтительно докладывая:

— Я их просил вас малость посудить и в острог посадить… Обещали постараться!.. А завтра мне будет личный авдиенц у фельдмаршала, что значит по-заморски — свидание. Жив я не буду, многоуважаемая я достопочтеннейшая сударыня Авдотья Ивановна, покуда я вас в рог бараний не согну!