Дмитрий Дмитриев - Разрушенная невеста

В конце концов герцог одержал верх над слабовольной да к тому же все еще любившей его императрицей. Смертный приговор был подписан, и злополучный Артемий Петрович, этот великолепный вельможа, сложил на плахе свою голову. Подписывая роковой приговор, больная императрица заливалась горькими слезами.

Смертный приговор Волынскому и его друзьям, Хрущову и Еропкину, был подписан 23 июня 1740 года, а казнь была совершена 27 июня на площади при многочисленном стечении народа, с безмолвным ужасом смотревшего на нее.

Первым казнен был Волынский, потом Хрущов и Еропкин; остальные же приверженцы и друзья Волынского были биты кнутом и плетьми и отправлены обратно в крепость.

-- Лихое, тяжелое время переживаем мы. Уж если временщик Бирон добрался до голов вельмож, то до наших голов ему легко добраться, -- говорил народ, возвращаясь с казни, и еще сильнее возненавидел Бирона и его клевретов.

Многие искренними слезами оплакивали Волынского, выдающегося государственного деятеля, вскормленного бурной эпохой Петра и безжалостно скошенного мрачной бироновщиной. Богато одаренная натура Волынского совместила в себе и выдающиеся пороки своей эпохи, и светлые черты пробуждавшегося общественного сознания. Добросовестный историк не может закрыть глаза на темные факты его жизни, но прав был и поэт, воскликнувший про Волынского: "Он мнил спасти страну родную!" Поэта можно заподозрить в увлечении, в идеализации своего героя. Но вот свидетельство высокого авторитета: вот что писала о деле Волынского императрица Екатерина II, конечно, имевшая возможность ознакомиться с этим делом так полно, как ни один историк:

"Сыну моему и всем моим потомкам советую и поставляю читать сие Волынского дело от начала до конца, дабы они видели и себя остерегали от такого беззаконного примера в производстве дел... Волынский был горд и дерзостен в своих поступках, однако не изменник, но, напротив того, добрый и усердный патриот и ревнитель к полезным направлениям своего отечества. И так смертную казнь терпел и быв не винен".

"Волынский был умен, но чрезвычайно честолюбив, -- пишет современник казненного Волынского, Манштейн. -- Гордый, тщеславный, неосторожный, он был склонен к интриге и всю жизнь свою слыл за неугомонного человека. Несмотря на эти недостатки, которые он не умел даже скрывать, он достиг высших должностей в государстве. Он начал с военной службы, в которой дослужился до генерал-майора. Отказавшись от военных занятий, он занялся гражданскими делами. Еще при Петре I его посылали в Персию в качестве министра. Он был вторым уполномоченным на немировском конгрессе; а спустя два года по смерти графа Ягужинского, умершего к концу 1736 года, Волынский получил его должность кабинет-министра. Но здесь он не мог долго удержаться, рассорившись с графом Остерманом, который в своих сослуживцах терпеть не мог ума. Навлекши на себя еще гнев герцога Курляндского, он не мог кончить иначе, как несчастливо".

Тяжело отозвалась казнь Волынского на императрице: ее болезнь усилилась. Государыня близка была к смерти.

Властолюбивому Бирону медики, лечившие императрицу, шепнули, что не только дни, но и часы ее сочтены. Бирон не терялся; он знал, что ему делать.

Воспользовавшись временем, когда государыне было несколько лучше, он тихо вошел в ее кабинет.

-- Это ты, герцог? -- слабым голосом спросила она.

-- Я, ваше величество, пришел узнать о вашем драгоценном здоровье, -- заискивающим голосом проговорил Бирон и дал знак дежурной фрейлине выйти.

Та с глубоким поклоном удалилась.

-- Плохо, Иоганн, плохо... умираю... близка моя смерть.

-- Медики говорят о вашем выздоровлении, они уверяют меня в том, ваше величество...

-- Не верь, врут... я чувствую, что скоро умру.

-- Ваши слова, государыня, терзают мне сердце, -- с отчаянием, может быть, и притворным, воскликнул хитрый и честолюбивый временщик. -- Живите, ваше величество, живите для счастья ваших подданных!

-- Вот то-то и плохо, герцог, что счастья своему народу я мало принесла... Ах, Иоганн, сегодня ночью мне опять Волынский снился. Он был весь в крови, смотрел на меня с укором и как живой стоял предо мною. Ужасно... и вспомнить ужасно! -- задыхающимся голосом проговорила умирающая императрица, закрывая исхудалыми руками лицо.

-- Ваш сон, государыня, произошел от расстройства мысли. Смею советовать вашему величеству не думать об этом ужасном человеке!

-- И рада бы не думать, да думается. Зачем я подписала смертный приговор? Зачем послушалась тебя!.. Господи, как я страдаю из-за этого, мучаюсь раскаянием! Я молюсь за казненного Артемия Петровича, прошу у него и у Бога прощения, но, верно, моя грешная молитва не доходчива... Облегчения мне нет, нет, -- с тяжелым вздохом проговорила императрица и смолкла, как бы забылась.