Дмитрий Емец - Невеста графа

После того как мой бедный папочка оставил сей бренный мир, я осталась без средств к существованию и принуждена была наняться гувернанткой к племяннице графа П.

Наёмная карета довезла меня до роскошного загородного дома, принадлежащего графу. Я подошла к парадной двери из морёного дуба, на которой был герб графа П. – оскаленный лев на синем фоне, – и постучала. Дверь мне открыл высокий, стройный, элегантный мужчина, на красивом мускулистом лице которого читалось глубокое, хорошо скрываемое страдание. Я сразу поняла, что это сам граф П. Бюст мой дрогнул, повторяя движение сердца.

Граф скользнул по мне величественным взглядом, и в его прекрасных синих глазах мелькнул огонёк неподдельного интереса.

– С кем имею честь? – спросил он глубоким, хорошо поставленным баритоном.

– Миссис Джен Добкинс, ваша новая гувернантка. – Я склонила стройный стан в реверансе и застенчиво одёрнула бархатную юбку на своих красивых ногах. К слову сказать, мои ноги так хороши, что я часами могу любоваться ими в зеркало. Одета я была просто, недорого, но изящно. Моя бедная мама была француженка, и от неё мне передалось то неподражаемое обаяние, от которого любой мужчина теряет голову, если она у него есть, в две минуты.

Разумеется, граф влюбился в меня с первого взгляда. Он дарил мне всё, что попадалось под руку: цветы, бриллианты, столовое серебро.

Но я была непреклонна и из всех подарков принимала только бриллианты.

– Я честная девушка! – неизменно отвечала я на все его признания и одёргивала юбку на своих красивых ногах. Лицо графа бледнело от страсти, и он до крови прокусывал себе нижнюю губу.

Однажды вечером, когда я уже была в постели, мои белокурые локоны, ароматной волной струящиеся по плечам, разметались по подушке и шёлковые простыни ласкали моё тело (следует подробное описание тела, подушек и мебели на две страницы), в дверь властно постучали.

– Кто здесь? – робко воскликнула я, и в моём прекрасном голосе прозвучал неподдельный ужас.

Страшный удар потряс дом. Дверь из красного дерева с грохотом рухнула под ударом плеча. В комнату ворвался граф. Он был в розовых пижамных штанах, сквозь которые проглядывала его мускулистая волосатая грудь. Граф был небрит. Его синие глаза покраснели от слёз. Мне даже стало немного жаль его, когда я подумала, что всё это произошло от любви ко мне.

– Я люблю тебя! И ты будешь моей! – взвыл он своим хорошо поставленным голосом.

– Я честная девушка! – гордо ответила я, заворачиваясь в простыню. Но как ни поспешила я это сделать, граф успел-таки увидеть мою прекрасную белую ножку. На лице у графа П. отразились противоречивые чувства.

– Будь моей! Или я пущу себе пулю в лоб! – взмолился он.

– Ни за что! – отвечала я. Но тут – о небо! я не хотела этого! – одеяло соскользнуло с моего прекрасного белого плеча.

В глазах у графа П. зажглось нечто демоническое. Я вскрикнула, вскочила с постели и бросилась в коридор. Граф П. бегал за мной из комнаты в комнату и норовил прижать к своей мускулистой волосатой груди. Наконец он стиснул меня в объятиях так сильно, что во мне что-то хрустнуло и я упала без чувств.

В себя я пришла оттого, что кто-то бережно водил по моему лбу мокрым полотенцем. Я открыла глаза и увидела склонившегося над собой графа П.

– О, ты жива, моя дорогая, моя единственная! Я хотел пустить себе пулю в лоб, но мой пистолет дал осечку, – сказал граф и опять попытался прижать меня к своей груди.

– Ни за что! – прохрипела я, тщетно вырываясь из его страстных объятий. – Я честная девушка!

Граф П. демонически расхохотался.

– Не надо было падать в обморок! – произнёс он замогильным голосом.

Я вскрикнула и в порыве безотчетной страсти упала ему на грудь.

– Я женюсь на тебе, – пообещал граф, нежно похлопывая меня по спине. – Я обязательно на тебе женюсь.

В это мгновение я поняла, что всегда любила графа П.

Через два дня была наша свадьба. Во время свадебной церемонии мне показалось, что патер смотрит на нас как-то странно.

«Наверное, тоже в меня влюблён. Бедный, бедный, бедный!» – подумала я, осознавая неотразимость своих чар. О мама, как хорошо, что ты была француженкой!

Наш медовый месяц был как один непрерывный сон. Но потом я стала замечать в глазах супруга непонятную грусть, которая с каждым днём всё усиливалась.

– Поведай мне всё! О, я всё пойму! Клянусь! – взмолилась я однажды, вставая перед ним на колени и заламывая руки.