Дмитрий Дмитриев - Разрушенная невеста

Здесь был произведен строгий обыск, но, не найдя ничего подозрительного, офицер сказал:

-- Ты, майор, укрываешь в своем доме племянника, офицера Леонтия Храпунова, которого обвиняют в важном преступлении.

-- Моего племянника обвиняют в преступлении? -- побледнев, воскликнул старик Гвоздин.

-- Да, и я прислан сюда затем, чтобы, взяв его под стражу, доставить на суд в Москву. Сказывай, где он?

-- Да за что же, за что? -- со стоном вырвалось из груди у бедного Петра Петровича.

-- Мне не указано говорить, за что, а приказано взять твоего племянника и в кандалах свезти в Москву.

-- В кандалах? Неужели его проступок так велик?

-- Да, не мал. Ну, показывай, господин майор, где твой племянник. Мне недосуг с тобою разговаривать.

-- Ведь он только что женился. Не прошло и двух дней, как его обвенчали.

-- Мне до этого нет дела! Лучше говори скорей, где твой племянник, иначе я прикажу опять начать обыск!

-- Его нет дома. Он гуляет с молодой женой... в лесу, неподалеку от моей усадьбы.

-- Ладно, посмотрим. Эй, команда, за мною, в лес! -- крикнул офицер солдатам и направился с ними в лес, находившийся не больше как в версте от усадьбы.

Петр Петрович сказал правду: его племянник находился в лесу с красавицей-женой. Оба они весело разговаривали и смеялись, прохаживаясь по густому лесу, не подозревая, что над ними нависла грозная туча.

В лесу было тихо, хорошо, привольно. Но вдруг эта тишина прервалась и до ушей счастливых молодых донеслись сдержанный говор и быстрые шаги.

-- Я слышу голоса, к нам идут, -- прислушиваясь, с тревогою проговорила Маруся.

-- И то. Кто бы это был? Маруся, да ты в лице переменилась. Ты испугалась, милая? -- ласково спросил Храпунов. -- Но чего, чего, моя голубка?

-- Сама не знаю. Только вдруг так грустно. Ох, Левушка, не перед добром это.

Едва только молодая женщина проговорила эти слова, как по дороге им навстречу показались солдаты и офицер.

-- Солдаты... Видно, за мной! -- крикнул Храпунов. Эти слова как-то невольно вырвались у него из груди.

-- Отгадал... мы за тобою, -- грубо проговорил офицер, поравнявшись с Храпуновым, и, показывая на него солдатам, добавил: -- Окружите его и ведите!

-- Куда? -- бледнея, спросил у него бедняга.

-- Пока к твоему дяде, в усадьбу, а оттуда повезем тебя в Москву.

-- В Москву? Нет, нет. Я не отдам вам Левушки, не отдам! Он мой! -- с горьким плачем проговорила бедная Маруся, крепко обнимая мужа.

-- И не отдала бы ты, барынька, а мы возьмем, и тебе с муженьком расстаться придется, -- проговорил офицер.

-- Никогда, никогда! Куда Левушка, туда и я.

-- Ведь его в острог указано доставить.

-- В острог? За что же? -- воскликнул Храпунов.

-- Про то тебе скажут. Да ты и сам, чай, знаешь, за что тебя сажают. Ну, растабарывать нечего, пойдем!

Злополучного Левушку привели обратно в усадьбу к дяде под конвоем солдат.

С помертвевшим лицом, едва передвигая ноги, шла за ним Маруся. Ее горе было страшно, безысходно. Она теперь не плакала; слезы не облегчали ее намученной души.

Офицер, присланный арестовать Храпунова, не дал ему и часа пробыть в усадьбе у дяди.

-- Скорее, скорее, мне недосуг прохлаждаться с тобой! -- кричал он на бедного Левушку, торопя его.

-- Господин офицер, молви мне, есть у тебя сердце или нет? -- сурово посматривая на нежеланного гостя, спросил у него старик Петр Петрович.

-- Знамо, есть! Неужели, господин майор, ты думаешь, что без сердца может жить на свете человек?

-- А вот ты живешь на белом свете без сердца, -- желчно заметил ему Петр Петрович. Он сердечно простился с племянником, крепко обнял его и несколько раз принимался крестить и благословлять его. -- Поезжай, племяш... уповай непрестанно на милость и правосудие Божие! Господь не попустит погибнуть неповинному, и чистого не скоро загрязнишь.

-- Дядя, родной, не покинь Марусю, не оставь ее в несчастии и горе. Прошу о том усердно, -- дрогнувшим голосом, со слезами воскликнул Храпунов.

-- О чем, племяш, просишь? Маруся мне теперь не чужая, а дочка, Богом данная... вместо отца был ей и во время свадьбы, и теперь таким же буду.

Марусю с большим трудом оторвали от мужа и, как мертвую, в беспамятстве понесли в ее горницу.

Вся майорская дворня вышла проводить молодого боярича. Левушка, несмотря на свое краткое пребывание в усадьбе дяди, сумел снискать между дворовыми любовь и преданность себе, а потому, когда его заковали в цепи и посадили с солдатами в телегу, послышался громкий плач с причитаниями дворовых баб.

Телеги с офицером, Храпуновым и солдатами съехали со двора и скрылись из глаз, а старый майор все продолжал стоять на крыльце; он так ослабел от горя, что не мог стоять без посторонней помощи: его поддерживали под руки двое здоровых парней.