Тарас Рыбас - Красный снег

— Пожалуйста, — поспешно согласился Фофа. — Мне не к спеху… — бормотал он, забегая вперед, чтобы открыть дверь Вишнякову. — Погода неважная… ранняя зима разобралась…

По всему видно, Фофа отправляется в поездку тайком. Опять что-то задумал. Спросить надо прямо, послушать, что ответит, а потом — в баню его. В старой бане есть кладовая, будто специально приспособленная для того, чтобы запирать в ней всяких преступников и врагов советской власти.

В доме как будто никаких следов предотъездных сборов. Вся мебель, ковры, шкафчик с посудой на местах. На стенке тикают часы с желтым маятником. Тепло. Пахнет свежей печной гарью.

Не дожидаясь приглашения, Вишняков сел в кресле возле маленького столика на гнутых ножках.

— Хорошо живешь, — сказал он, расстегиваясь и снимая шапку. — Я бы из такого рая и носа не высовывал.

Он оглянулся — куда бы положить шапку? На столик — не решился: на нем лежала белая кружевная салфетка. Положил шапку на ковер. Фофа не подавал голоса. Сбросив полушубок, он стоял в дальнем углу и хрипло посапывал.

— А ты едешь, — поднял на него глаза Вишняков. — Зачем и куда?

Фофа пожал плечами, словно не понимая, о чем его спрашивают.

— Куда, спрашиваю, ехать собрался?

— Мне очень трудно объяснить в двух словах…

— Давай не в двух, если трудно. В тепле да в чистоте можно поговорить и дольше.

Фофа приблизился, сел возле столика. Руки его мелко дрожали, полные щеки обвисли.

— Я решил выехать на время из поселка, — со вздохом произнес Фофа и вытер пот на лице белым платочком.

— Испугался чего?

— Да, — взглянул заискивающе Фофа, — испугался. Боюсь. Боюсь за свою жизнь…

— Мы будто не страшные, — ухмыльнулся Вишняков. — Со взрывчаткой в шахте поймали, а все же отпустили.

Фофа вскочил со стула и зашагал по комнате, схватившись за голову.

— Не об этом речь, Архип! Шахтеры мне не страшны. Я всю жизнь проработал с шахтерами. Я служу. И служить буду, пока есть силы. Время все изменило, но я ведь стараюсь приспособиться к этому времени, к порядкам, которые вы установили на шахте. Мне трудно, но я все же что-то делаю полезное… Другие обстоятельства вызвали у меня страх.

— Говори, какие обстоятельства.

— Я буду откровенным, — упавшим голосом произнес Фофа. — Только обещай мне, что это останется между нами.

— Ладно, давай уж, — согласился Вишняков.

Фофа вернулся к столику и снова сел. Платочек он не выпускал из рук, как плаксивая баба, у которой все есть на тот случай, если брызнут слезы из глаз.

— Вам известно, что я оказался между двумя владельцами. По старому регламенту я подчиняюсь акционерам Продугля, по новому — Совету. Первые могут от меня потребовать то, что не понравится вторым. Согласись, Архип, что это не легко, как говорится, «и вашим и нашим».

— А ты давай только — нашим.

— Нет, нет, и не в этом трагизм моего положения. Я ведь бессилен что-либо изменить. Есть дирекция, которая имеет свои соображения…

— Погоди, — остановил его Вишняков, — про дирекцию мы знаем. Скажи, кто в этой дирекции заправляет?

— Я получаю бумаги за подписью шефа-директора Дитриха.

— Он все портит нам?

— Я не могу этого сказать, — замахал руками Фофа. — Вы же знаете, что на железной дороге распоряжаются военные власти. С ними очень трудно договориться…

— Вам договариваться с Калединым никакого труда не составляет. Дитрих может.

— Как сказать. Он далек от политики…

Вишняков вытащил кисет.

— Курить-то в твоем доме дозволяется?

— Да, да, пожалуйста!

— Так в чем же твой секрет, который должен остаться между нами? — спросил Вишняков, решив кончать беседу.

— Я оказался между двумя силами…

Вишняков хмыкнул:

— В этом секрет?

— За моей спиной оказалась еще одна сила… Я имею в виду урядника и ему подобных…

— Хочешь сказать, что он взрывчатку носит? — спросил Вишняков, закуривая.

— Если бы только это! — схватился за голову Фофа. — Лакейская ненависть…

— Чего тебе от нее страшно?

— Я не хочу видеть и знать. Не хочу!

«Ох, темен, как туз пиковый, — пожалел Вишняков о потраченном времени. — Ясное дело, надо его в банную кладовую».

— Выезд я тебе запрещаю, — сказал он строго. — А насчет урядника — не беспокойсь.

— Урядник может убить тебя…

Вишняков поднял шапку с пола.

— Отведи коней на конный двор. Завтра явишься в Совет.

— Хорошо, Архип, я сделаю так, как ты говоришь.

«Не может соврать, жидковат на крупный обман…»

Вишняков вышел на крыльцо, ожидая, пока Фофа выйдет тоже. «А если соврал?» — вдруг встревожился Вишняков и простоял до тех пор, пока Фофа не отъехал. Справа темнела каменная ограда. Из-за этой ограды свободно можно выстрелить. Урядник, должно быть, ловок в стрельбе, не промахнется на таком расстоянии. А все же о нем не думалось. Фофа упомянул о Дитрихе. Похоже, он его боится больше, чем урядника. Не едет ли этот Дитрих в Казаринку? Что-то Фофа суетится больше обычного…