Ирина Корженевская - Девочка-Царцаха

— Твоя будет камисся?

— Да, я — комиссия.

— Камисся, камисся!—девчонка осмелела и с восторженной нежностью дотронулась до Ксениного жакета.— Ой! Как хорошо!

Остальным ребятам тоже захотелось потрогать мягкий, блестящий плюш.

Глядя на десятки облепивших ее ручонок, на бледные и худенькие, но улыбающиеся лица, Ксения переполнилась нежностью к ним и внезапно обняла всех стоявших впереди. Ребята разом оживились и зажужжали.

Так их и застала учительница Клавдия Сергеевна, вышедшая узнать, почему ребята не расходятся по кибиткам.

— Почтарь будет не раньше вечера,— сказала она Ксении.

Ксения огорчилась.

— Пожалуй, я и за неделю не доеду до места!

— А я рада, что вам придется ждать. Мы так редко видим русских людей!

Ласково уговорив ребят расходиться по домам, Клавдия Сергеевна увлекла гостью в свое жилище.

— Ой! Не к Снегурочке ли я попала?—воскликнула Ксения, очутившись в залитой солнцем комнате.— У вас здесь все белое!

— Я же Белова, и мне стыдно было бы жить в серой комнате,— в тон ей ответила учительница.— Располагайтесь, пожалуйста, поудобнее и не бойтесь нарушить мой порядок. Я на минутку вас оставлю, чтобы поскорее освободиться от хозяйственных дел. И, взяв кувшин, Клавдия Сергеевна исчезла.

Ксения огляделась. На двери и окнах колыхались длинные марлевые занавески, посреди комнаты—стол под свежей скатертью, с лампой «молния»... У стены — узенькая, в белых чехлах без единой морщинки кровать, а рядом простой ящик, изящно затянутый все тою же марлей; на нем зеркало, какая-то фотография и в вазочке три бумажные розы. Между окнами — подобие дивана — сундук с самодельными валиками и недурно вышитыми подушками. Над ними открытка — два голубка несут конверт с печатью в форме сердца, а по небу рассыпаны голубые и розовые незабудки...

— Рассматриваете мою картинку?—спросила Клавдия Сергеевна, вернувшаяся с водой.— И, кажется, она вам не нравится. Я угадала?

— Да,— просто ответила Ксения.— И еще вон те цветы не нравятся. Я люблю искусство, но не люблю ничего искусственного.

— Но если нет живых?.. Вокруг нас один песок. Правда, они уже порядком выцвели, но все же, если на них посмотреть издали, можно вообразить, что это настоящие...

— А вот я как раз и не вообразила. Вы не обиделись на мою откровенность?

Клавдия Сергеевна улыбнулась:

— Наоборот, оценила.

— А голубки у вас тоже для воображения?

— Эту открытку мне подарили ребята на восьмое марта. По их мнению, она совершенство. Я повесила ее здесь — пусть видят, что я ценю их подарок. Они ко мне частенько заходят.

Клавдия Сергеевна была так мила и непосредственна, что чувство некоторой неловкости, охватившее Ксению при встрече с нею, исчезло, и вскоре девушки, сидя за столом, беседовали как давно знакомые.

Клавдия Сергеевна говорила о калмычатах. По ее мнению, они самые несчастные дети на свете! У них нет настоящих игрушек, они и сытыми не всегда бывают. А в каких условиях они зимуют! Клавдия Сергеевна призналась, что в дурную погоду она не пускает малышей домой, оставляя их ночевать в классе. И как они любят такие вечера!

— Мы сидим в кругу и рассказываем всякие истории, пьем чай по очереди из трех моих чашек и даже поем песни. А иногда к нам приходит Нимгир — наш участковый милиционер. Он такой забавник и так умеет разговаривать с ребятами, что любому педагогу стоит у него поучиться. Если бы правительство организовало при аймачных школах интернаты, всем было бы хорошо — и нам, и детям, и родителям. Но пока даже таких школ, как эта, в области очень мало, и учителей не хватает.

Клавдия Сергеевна подошла к окну и некоторое время напряженно смотрела в степь.

— Бывает ли вам скучно?— спросила Ксения.

—Что вы! У меня всегда есть дела, но... тоскливо бывает и даже очень. Подумайте: в течение трех лет я здесь самая сильная и самая старшая! А на самом деле разве я такова? Как часто за эти годы мне хотелось, чтобы рядом был кто-нибудь постарше, поумнее и посильнее меня! Когда ребята уходят, я погружаюсь в тишину... Особенно тоскливо бывает по вечерам, когда в степи ветер, а он здесь почти всегда. Пожалуй, нигде на свете нет такого ветра, как в калмыцкой степи! Когда он воет и свистит, еще можно терпеть, но иногда он плачет совсем человеческим голосом! Тогда я кладу на голову подушку... Но все это уже позади. Как только настанут летние каникулы, я, наверное, уеду.

— А вам не жалко будет расставаться с питомцами?

— Конечно, жалко. Но придется... если я не раздумаю...