Ирина Корженевская - Дубовый листок

— Мой Михал не какой-нибудь нищий, чтобы брать деньги в подарок. У него есть все, что подобает иметь шляхтичу. Чего доброго, он приучится брать такие подарки не только от дяди, а и от посторонних, и, упаси пан бог, от женщин! Я-то очень хорошо знаю, как старые пани покупают безусых молодчиков, подсовывая им нарядные пояса, бриллиантовые пуговицы и кошельки, туго набитые злотыми.

Часто мне доставалось и за дерзкий язык. Сам не знаю, как получалось, что в ответ на всякое слово у меня находилось десять и двадцать! Отец, который и сам за словами в карман не лез, терпеть этого не мог.

— Я тебя отучу! — кричал он. — Языкастый Наленч!

Но как он ни старался, ничего поделать со мной не мог.

— Видно, этот язык у тебя от самого пана бога. Со времен Мечислава Наленчи болтали в лицо королям что вздумается! Если ты будешь так фехтовать языком, пропадет твоя голова, дурень. Ведь тебе придется служить в Войске, под командой Нерона! [6] Так называли поляки цесаревича Константина, брата Николая I.

После экзекуций старый Ян приходил голубить меня, да и отец становился вдвое добрее.

Кроме молитв и доблести послушания дома я обучался фехтованию, танцам и верховой езде. У отца была старая лошадь, которая побывала с ним в Париже, и он ее очень берег за то, что она однажды, спасла ему жизнь. Когда он упал раненый, лошадь легла рядом и подставила ему спину. Осторожно подняв его, она принесла отца в лагерь. Я питал нежнейшие чувства не только к этой лошади, но и к собакам, кошкам и другим животным. Не помню времени, когда у нас в доме не жил бы ежик, очередной голубь или галка с переломанным крылом. Отец не только не сердился за это, но и сам проявлял участие к бессловесным творениям и разговаривал с ними точно с людьми.

Почти шутя, между делом, отец обучил меня французскому и российскому. Первый язык нужно было знать как шляхтичу, а второй…

— Чует мое сердце, ты будешь воевать с Россией, — сказал отец.

Когда он бывал мною особо доволен, я удостаивался слушать чтение стихов. Это бывало по вечерам. Отец садился в любимое данцигское кресло, а я у его ног. Читал отец стихи с чувством, иногда смахивал слезы умиления и не стыдился их. Наибольшей любовью его пользовались стихи Казимежа Бродзиньского, которого он знал лично по походу в Испанию.

Первым товарищем моих игр был старый Ян. Позже его заменил Абрашка, сын еврейского лавочника, живший неподалеку от нас. Познакомились мы совершенно случайно.

Старый Шмуль, отец Абрашки, арендовал у Вулкицкого домик под лавочку и торговал разной мелочью. Я был частым покупателем Шмуля, так как отец постоянно посылал меня к нему за табаком. Однажды, побежав туда с очередным поручением, я застал лавочку на замке. В течение дня она не открылась. На другой день отец послал меня к Шмулю снова, и опять я застал на дверях замок. Тогда я решил пройти в лавку с заднего хода и встретил там сына Вулкицкого — толстого и большого Стася. Он куда-то тащил Абрашку, а Абрашка упирался и визжал, как поросенок. Вмиг я очутился подле и так дал Стасю головой в живот, что он отлетел шагов на десять. Пока он вставал и, ругаясь, потирал ушибленные места, я утащил Абрашку и спрятал в саду.

Приведя себя в порядок после этого небольшого побоища, я явился к отцу и рассказал все, как было. Так как отец давным-давно приказал мне не иметь никаких дел с

Вулкицкими, я ожидал головомойки. Но отец вместо этого спросил, не видел ли я все же Шмуля и куда я дел Абрашку. Пришлось признаться, что он сидит в нашем саду. Отец потребовал, чтобы я привел Абрашку в дом.

Привести Абрашку оказалось трудно. Он дрожал с головы до ног, боясь идти «до ясновельможного пана», и согласился лишь, когда я дал слово, что отец не выдаст его Вулкицкому.

— Почему твой отец не торгует два дня или у вас нынче праздник? — спросил Абрашку отец.

— Ни! Праздников нема, — отвечал Абрашка.

— Тогда где же Шмуль? Или болен?

— Ни. Он в свинарнике у пана Вулкицкого!

Абрашка залился горючими слезами.

— Да ты не плачь, — сказал отец. — Расскажи, что случилось. Может быть, я смогу помочь твоему отцу…

Сквозь слезы Абрашка рассказал, что Шмуль не уплатил в срок за аренду и Вулкицкий прислал гайдуков, которые заперли лавочку, а Шмуля утащили в свинарню. Вот уже два дня как он сидит на цепи, вместе со свиньями. Этого мало! Вулкицкий в тот же день решил окрестить Абрашку в христову веру, и уже вчера капеллан приготовлял его к этому обряду. А сегодня Стась пришел за Абрашкой, чтобы опять отвести его к капеллану, но Абрашка уперся, и если бы не ясновельможный паныч Михал…