Владимир Чистополов - Йошкар-Ола – не Ницца, зима здесь дольше длится

На станции было полно кроликов, морских свинок, для которых добрые руки пионеров ежедневно собирали кучи травы, а в качестве лакомства подбрасывали в клетки соленый хлеб. Курицы с цыплятами гуляли. Здесь даже лисы жили, целыми днями они, как заведенные, бегали из одного конца клетки в другой, боясь, наверное, разжиреть на дармовых харчах. А барсук в темной клетке все время спал, редко его можно было увидеть. Обитал тут одно время довольно агрессивный козел, которого по большей части держали на привязи, вбив для этого дела на лужайке кол.

Станция юных натуралистов – тихий оазис, где жизнь протекала спокойно, по своим укладам. Побеленные плодовые деревья, стройные ряды грядок, благонамеренная ребятня с совками и тяпками. Шелковые бантики в косичках девочек и выбеленные солнцем картузы и пестрые фески на головах мальчишек. У самых маленьких штаны до колена на лямках через плечо. Живописная картина нашего социалистического прошлого.

Вокруг стройки, горы земли, дым от битумных котлов, измазанные в краске маляры и заляпанные раствором каменщики. А за забором станции – благодать божья, все прибрано, все ухожено. Цветочки вокруг, пчелки летают…

В городском Парке культуры и отдыха, рядом с памятником доброму дедушке Ленину, торжественно принимали в пионеры. Народу было много, приходили родители (все ж таки событие в жизни чад), играли пионерские горны, вносили знамена, и после непродолжительных речей более старшие школьники повязывали младшим пионерские галстуки и отдавали, как равным, салют.

А потом все хором повторяли слова клятвы на верность Родине и делу строителей коммунизма. Присутствующие были взволнованны и не было равнодушных. Уж чего-чего, а с кадрами, начиная со школьной скамьи, в Советском Союзе работать умели. Потому не было у нас, до поры до времени, никаких сомнений в том, что путь к коммунизму приведет в итоге к всеобщему благоденствию. С детских лет учили, что тем, кто много и честно трудится, воздадут по заслугам. В дальнейшем в реальной жизни все оказалось не совсем так.

И были еще молоды и здоровы наши родители, всегда готовые защитить нас от житейских напастей. До 1967 года они работали, имея в неделю только один выходной – воскресенье. Правда, рабочие дни были на час короче. Поэтому в воскресенье в местах отдыха было многолюдно. Люди, принарядившись, гуляли с детьми.

Только в воскресенье (единственный выходной день) удавалось полноценно пообщаться и поиграть с ребенком. Фото 1959 года

У касс в кинотеатрах на детские сеансы стояли очереди, и в буфетах тоже. Вроде и не голодные были, а всем хотелось перед сеансом выпить стакан ситро и съесть пирожное. Тянучки были в ходу, хулиганистые ребята, разжевав конфету, клали ее на сиденье стула в кинозале. Зрители, севшие на такие стулья, не сразу чувствовали подвох, прилипали и ругались. На юбках и брюках оставались безобразные пятна, а маленькие мерзавцы, спрятавшись на дальних рядах, довольно хихикали.

Странно устроен человек. Большую часть в его жизни занимают неприятности, много бед и страданий выпадает на его долю. Но все плохое забывается. Так уж устроена наша память, в ней остается только светлое, хорошее.

В начале, да и в середине шестидесятых в нашем, по причине бесконечного строительного бума, не совсем еще цивилизованном дворе время от времени щедро лилась кровь. Прямо во дворе несколько объединившихся для этого дела татарских семей резали баранов или коров. Вся окрестная ребятня сбегалась смотреть на такие мероприятия. На глазах собравшейся публики барану или телке отработанным движением перерезали горло, и кровь хрипящего и бьющегося в агонии животного аккуратно собирали в таз. Из нее, наверное, потом колбасу готовили или запекали как-то. Все шло в дело. Шкуру снимали, повесив барана за задние ноги на перекладине для сушки белья или на дереве. Весь ливер сваливали в кучу, и женщины сортировали его. Промывали кишки (гадость на первый взгляд, но как-то, уже будучи взрослым, я попробовал в деревне запеченные в печке бараньи кишки – достаточно вкусно, но пища жирная, тяжелая…)

Мыли и скоблили ножки, обжигая их на костре, отчего специфическим бараньим смрадом несло по всем окрестным кварталам.