Уинстон Грэхем - Демельза [litres]

Главным событием вечера стало выступление бродячих актеров. Росс еще за неделю до крестин увидел в Редрате на какой-то двери ободранную афишу. В афише значилось, что труппа Аарона Отвэя выступит в городе с богатым репертуаром превосходных музыкальных пьес, как старинных, так и современных.

Актеры разъезжали в двух потрепанных фургонах. Росс нашел в одном из них этого самого Аарона Отвэя и пригласил их в ближайшую среду дать представление в Нампаре.

Всю рухлядь в библиотеке сдвинули в один конец комнаты, а в противоположном натянули два связанных шнура от портьер, чтобы обозначить сцену, пол хорошенько вымели, а для публики, положив доски на ящики, устроили импровизированные скамьи.

Первым номером шла трагедия Джонсона Хилла «Элирия, или Брошенная жена», а затем зрителям показали комедию под названием «Живодерня». Джуд Пэйнтер стоял в сторонке и выходил вперед, чтобы притушить свечи, когда они начинали слишком уж коптить.

Для местных жителей это действо было сравнимо с лучшими постановками лондонского королевского театра Друри-Лейн. В труппе было семь человек – сборная солянка из цыган-полукровок, актеров, которые держались с нарочитым пафосом и явно переигрывали, и бродячих певцов. Аарон Отвэй – толстяк с острым носом и стеклянным глазом – имел все задатки уличного зазывалы. Он напыщенно прочел пролог и объявил антракт; кроме того, изображал хромого папашу и убийцу (для последней роли он надел черный плащ, нацепил на глаз повязку, а на голову – завитой черный парик). В общем, Отвэй был занят на протяжении всего представления, а потом от души угостился элем. Роль героини исполняла блондинка лет сорока пяти с зобом на шее и крупными, унизанными кольцами руками.

Но лучшей актрисой в труппе была девица лет девятнадцати, смуглая красотка с миндалевидными глазами. Она изображала скромницу-дочь (не очень убедительно) и уличную женщину (это у нее получилось гораздо лучше). Глядя на девушку, Росс подумал, что, будь у этой актрисы хороший учитель, она могла бы далеко пойти. Хотя шансы сделать карьеру у красотки невелики; скорее всего, она закончит как потаскуха или ее вздернут за кражу часов у какого-нибудь джентльмена.

Совершенно иные мысли мелькали в голове у сидевшего рядом с Россом Марка Дэниэла. Сухопарый, высокий и сильный, он в свои тридцать лет не видел ничего чудеснее этой девушки. Она была, по его мнению, такой грациозной и нежной, такой хрупкой и утонченной. А как она вставала на цыпочки, как изгибала шею! И пела с придыханием, а в ее темных глазах отражалось пламя свечей. Марк не чувствовал фальши в ее жеманстве, он все принимал за чистую монету. Приглушенный свет подчеркивал мягкий овал лица, а дешевые безвкусные костюмы актрисы казались ему просто сказочными. Чистая и безупречная, эта смуглая красавица была не такой, как все остальные женщины. Марк безмолвно просидел все представление: он, не отрываясь, взирал на девушку своими темными кельтскими глазами, а когда она исчезала со сцены, тупо смотрел на черный задник.

После представления пустили по кругу выпивку, Уилл Нэнфан достал свою скрипку, Ник Вайгус – флейту, а Пэлли Роджерс – серпент. Скамьи сдвинули к стенам, и начались танцы, но не грациозные и сдержанные менуэты, а полные жизни пляски сельской Англии: «Рогоносец-неудачник», «Во зеленом во саду» и «Старикан громыхает костями». А потом кто-то предложил «Танец с подушкой».

Молодой человек закружился по комнате с подушкой, а потом остановился и спел:

– А дальше танцевать я просто не могу.

На что музыканты хором отозвались:

– О, господин, скажи нам – почему?

И танцор спел в ответ:

– По Бетти Проус я тоскую, и не мил мне белый свет.

И музыканты заорали во все горло:

– Она с тобой станцует, хочет или нет.

Молодой человек положил перед своей избранницей подушку, девушка встала на нее на колени, и он ее поцеловал.

После этого оба, взявшись за руки, протанцевали круг по комнате и спели:

– Ах, как чудесно танцевать, опять-опять-опять!

Затем наступил черед девушки.

Все веселились и быстро сменяли друг друга, пока к танцу не подключились старики. Заки Мартину вздумалось пошалить, и он вызвал Бетси Триггс. Тетушка Бетси, если ее раззадорить, та еще проказница: ловко прошла круг с Заки, и юбки у нее взлетали так, будто ей шестнадцать, а не все шестьдесят пять. После этого она исполнила нечто вроде воинственного танца и остановилась в дальнем углу комнаты. Все дружно расхохотались, потому что там сидел один-единственный мужчина.